[Dormy]

Нашла у себя зарисовку. Старенькая (написана 2 года назад) и в общем-то достаточно банальная, но мне почему-то нравится, несмотря на излишнюю сентиментальность.

***

Однажды ты проснешься и поймешь, что прожил свою жизнь бездарно... Нет, не бездарно — ты добился успеха в карьере, у тебя было много девушек и женщин, но ни одна из них не оставила следа в твоей жизни. В ней не было настоящей любви. Было лишь слишком много того, что ты называл любовью, но понимаешь, что ты ошибался... Но сейчас она тебе уже не нужна — страсть с безумными порывами и сумасшествиями — тебе нужна спокойная семейная жизнь, переходящая в старость, где у тебя заботливые дети и любимые внуки... Но им неоткуда взяться...
Кто-то назвал бы это кризисом среднего возраста. Назовем это несколько по-другому: взросление взрослого человека. Тебе действительно уже скоро 40, и хочется прожить все следующие годы не холостяцой жизнью, а так, чтобы дома тебя ждала жена и дети... Но их нет...
И тут ты вспомнишь ее, милую девушку, которую ты когда-то знал... Это было так давно, что даже не помнишь ее имени. И вдруг ты понимаешь, что она должна быть твоей женой, ясно представляешь ее в роли хозяйки очага. Ты четко осознаешь, что она идеальная жена...
Ты переносишься в воспоминания... Мелькают картины, где вы вместе, где вам было обоим хорошо... Вспоминаешь ее лицо... волосы... и запах ее духов... — ее образ уже вспомнился тебе полностью, ее имя как гром грянуло в твоей памяти... "Да это она", - восклицаешь ты в мыслях...
Воспоминания не дают тебе покоя, мысли терзают тебя, ты не находишь себе места... Выходишь на улицу и бесцельно бродишь по городу, надеясь случайно встретить ее... Ты идешь по парку, уже даже не знаю по какому... Вдруг ветер доносит до тебя слабый аромат... Запах весны, весенних цветов, пробуждения... Ты поднимаешь глаза и видишь Ее... Она гордо, с чувством собственного достоинства медленно плывет по парку... Ты без труда догоняешь ее и смотришь ей в глаза... Это она!!! Это Она! Она только одарит тебя недоуменным взглядом... Несколько минут вы стоите, не двигаясь... Вдруг ребенок лет пяти дергает ее за рукав: "Мама, мама! Папа ждет тебя."
Ты опускаешь руки, которыми уже было схватил ее за плечи... оборачиваешься и неспешным шагом уходишь...
Она, постояв еще несколько секунд тоже разворачивается и уходит в другую сторону... Она идет быстро, но оборачивается на каждом шагу... Маленькая слезинка заблестит на солнце, скатываясь по щеке к шее, и исчезнет в шарфе...

---

Октябрь

[Theta Sigma.]

Юная девушка со старыми как мир глазами лежала под белым одеялом, выпростав руки поверх. Десятые роды были утомительными..

Сначала был первый ребенок. Долгожданный, сейчас уже совсем взрослый. Юноша с тонкими руками и морозным дыханием, который умел успокаивать боль одним прикосновением. Первый блин, как ни странно - не комом.
Второй. Спокойный, закрытый в себе - пока не растормошишь, до сути не доберешься. Не поймешь, в кого такой тихий уродился.
Третий. Вечно удивленный чему-то, вихрастый подросток. Озорной мальчишка, выросший во дворе. Первая родительская ошибка - запрещать ребенку сбивать с крыш подтаявшие сосульки.
Четвертый. Подрастающий художник.. Размалевал стены в гостиной в зеленый цвет. "Это же красиво, ты не понимаешь!" И впрямь, душа радуется. Как на такого сердиться?
Пятый ребенок. Наконец-то дочь. Яркая, искристая, с легкой сумасшедшинкой в глазах. Майя, Майечка.. "Мама.." - тянет обиженно, надувая губки. - "Почему ты не родила меня мальчиком?"
Шестой. Седьмой. Восьмой. Девятый. Сплошная череда удач. Такие разные - и такие схожие. "Мои дети - мое главное творение."
И вот - пожалуйста, снова парень. Рыжий, серьезный, кулачки крепко сжаты во сне.
- А зваться ты будешь.. - задумалась. Провела пальцами по нахмуренному лобику, разглаживая морщинки. - Октябрь. Как тебе такое имя, сынок? По-моему, твоей будущей бесшабашности понравится. С таким именем хорошо бегать наперегонки с ветром по опавшим листьям, хорошо поздними вечерами греться у костра и петь под гитару песни. Хорошо грустить, уткнув нос в колени и радоваться каждому прожитому дню - не для себя, для других. Хорошо спорить до хрипоты, и отстаивать право быть самим собой. Октябрь.. Хорошая у тебя будет судьба, сынок, звездочка моя рыжая..

..Мать-Природа смежила веки и заснула. За окном наступало холодное время только что рожденного младенца, двенадцатого, вероятно, последнего. И только маленький рыжеволосый ангел, тихо, как мышь, сидел на краешке кровати и нежно поглаживал ее руку..

---

[Лесная Ель]

Хм.... у мну никогда не получаются пазитивные стихи...
вот один из непазитивных:

Навеки моя муза – Мельпомена.
Она раскрасит серость в красный цвет.
Затем положит острый нож на вены,
И купит до трагедии билет.

Она со мной навеки, постоянно,
Всегда её увижу роковую красоту.
Пусть всё не свет и не нарядно,
Она является глазам то там, то тут.

Мой мир подвержен этой слёзной воле
Не поменять. Не раскрошить объятий,
Которые - мои оковы на гнилом просторе,
Мне не сбежать. И не прочесть проклятий.

Убей меня! Погаснет свет внезапно.
Она лишь тихо улыбнётся своему,
Трагедий мир порой так непонятно,
Чудесно предан, восхваляя красоту.

Кровавый цвет. И тяжесть дум,
И яркость фраз. Знакомым взглядом
Я унесусь через судьбу.
Умру сейчас. С красивым ядом -

Им будешь ты…

---

Первая глава одного весьма посредственного романа...

[Мирская]

Название: Миллиард слов в пустоту. Тоха Ли.
Глава №1. Знакомьтесь: это Я – автор.

Я встала с кровати и сладко зевнула. Этот новый дом мне казался сказкой с того, дня как я здесь очутилась. Из огромного, во всю стену, окна, сквозь ослепительно белые занавески пробивались лучи утреннего солнца. Будильник мерно тикал над ухом, какая-то пичуга затянула свою неповторимую песню. Я опустила босые ноги на пушистый сливочный ковер своей комнаты.
Прошла уже неделя, а я все еще не могла привыкнуть к размеренному ритму жизни подмосковного коттеджного поселка: богатые напыщенные дядечки и тётечки разъезжают на дорогущих иномарках по дорогам, где нет ни единой выбоины, их детишки, от малявок до старшекурсников щеголяют в дизайнерских шмотках даже по участку своего дома – они ходят в элитные школы и платные вузы, хвастаются друг перед другом сувенирами и фотографиями с самых дорогих и известных курортов мира.
Нет, мне здесь, определенно, нравится, но я не могу найти себе друзей! Я не знаю, о чем мне говорить со своими ровесниками, которые в свои четырнадцать попробовали все на свете, в то время как я же всю жизнь прожила в съемных квартирах с родителями и пятью братьями и сестрами. Эти дети никогда не работали, а я с двенадцати лет на каникулах ношусь по Москве с сумкой через плечо и удостоверением курьера. Они бывали на концертах звезд мирового масштаба, а на свои дни рождения приглашали домой поп-певичек российской эстрады, я же скидываюсь со своей сестрой-близняшкой, чтобы купить только что вышедший в свет пиратский альбом любимого исполнителя. Впрочем, это уже в прошлом. Теперь я могу позволить себе тоже, что и они.
Но всё-таки мы совершенно разные люди, вращающиеся в разных кругах, по случайному стечению обстоятельств оказавшиеся в одном поселке, в одной школе, на одном уровне.
Я потерла кулаками глаза, и неожиданно меня охватил круговорот воспоминаний. Вот мой отец продает единственную машину, чтобы хоть как-то поправить дела в своем бизнесе. Вот они с мамой ругаются. Ей надоело такое отношение к делу и слепая вера отца в удачный исход. Вот мама плачет, когда отец позвонил с работы, но слезы ее не от горя… Это слезы радости. Кто бы мог подумать, что папин расчет окажется верным! Вот я маленькая, прячусь за спину Танюшки, моей любимой сестренки, когда нас ведут к папе в кабинет. Он затерялся среди бессчетного количества каких-то бумаг и стал одного с ними цвета.
Далее воспоминания становились все ярче, но сбивчивей. Инфляция. Мы погрязли в долгах, продали квартиру, чтоб расплатиться с ними. Были старые обветшалые полуаварийные дома, в которых мы по дешевке снимали комнату. Были каждые полгода меняющиеся школы, в которые ходить-то не хотелось только потому, что все мы прекрасно знали – пройдет какое-то время и нам придется расставаться с новыми друзьями. Другая семья на нашем месте сплотилась бы, стала крепче, старалась поддерживать друг друга. Мы же стали деградировать. Братья каждый раз сцеплялись из-за каких-то пятидесяти рублей, младшие сестры не хотели входить в положение и требовали от папы невозможного… Игрушек. Новых, красивых, дорогих. Таня сходила с ума по магазинным кофточкам своих подружек, воровала у них какую-то мелочевку, которую прятала в коробку из-под обуви в ящике стола. А сколько было криков, когда наша семья собиралась на Черкизовский рынок за одеждой!
Я обняла голову руками и взъерошила волосы.
А три года назад папа открыл новое дело. Он занялся палаточным бизнесом. Ничего хорошего, как говорила мама, это не предвещало… Вот только теперь у отца есть сеть продуктовых супермаркетов. Как, оказывается, бывает выгодно не пропустить первую волну.
Дела мы свои поправили… Обзавелись, наконец постоянным жильем…
-Рааай! – протянула я, перекатываясь через всю свою белоснежную постель.
Ремонт в доме завершили две недели назад. И единственное, что напоминает о еще не закончившейся переделке, это рабочие, шныряющие с утра пораньше под окнами и, выполняющие ландшафтные работы. Но сегодня – воскресенье и именно поэтому за окном слышно только пение птицы, а не разноязычный гомон таджиков, хохлов, молдаван и… и еще кого-то там …
Я встала и подошла к зеркалу. Еще разок потянувшись, я уставилась на свое отражение. Лохматая четырнадцатилетняя девчонка с большущими зелеными глазами, может, не такими яркими, как у братейника…, немножко угловатая, но уже со вполне сформировавшимися женскими округлостями, серебряным крестиком на шее и поглаживающими цепочку длинными пальцами. Сестра считает, что короткие ногти и без лака смотрятся просто чудовищно. Не знаю, что она в этом такого устрашающего нашла, но мне нравится. Шелковая ночная майка сползла с плеча. Я повертелась. А что? Очень даже миленькая девушка! И почему на меня мальчики не смотрят? – вздохнула я и начала босыми пятками на полу отбивать жалкое подобие чечетки. Как же там нас в кружке учили?

К завтраку я спустилась при полном параде. В новой юбочке в клетку, босоножках на каблучке и топе с вырезом, который мама называла «неприличным». Этим утром, после долгих размышлений, я решила покорить всех своей красотой и шармом. (Прим. Автора: Хе-хе…)
Эффект был… Но, скорее, обратный тому, что я хотела получить. В столовой, ковыряя вилкой свой омлет, положив ногу на ногу, сидела моя сестра-близнец. Русые волосы рассыпались по плечам небрежными, но продуманными локонами, на щеках играл еле заметный здоровый румянец, а зеленые глаза со снисхождением смотрели на Катю и Карину, не поделивших шоколадную конфету. Фыркнув, она устремила свой взгляд в мою сторону и улыбнулась, показывая свои ослепительно белые зубы. Таня сказала, обращаясь ко мне:
-Тонечка, доброе утро! Что стоишь? Присоединяйся.
Она царственно наклонила голову, приглашая меня сесть рядом с ней. Я была зла. Зла на нее из-за того, что она испортила мой момент триумфа, затмив меня, зла за то, что она посмела опустить меня при всей семье, показав, что старшая сестра всегда и во всем будет первой и главной. А еще я просто была зла. Одним своим надменным видом она испортила мне настроение на весь оставшийся день. А он был теплым и солнечным… В детстве мы именно такую погоду больше всего любили, и именно в такие деньки одевались во все одинаковое, делали одинаковые прически, брались за руки и шли гулять по улицам, играли в классики, общались с мальчишками, гоняли в футбол с ними же во дворе.
Так что теперь?! Таня, значит, решила, что я ей больше не нужна?
Да-да-да!!! Я прекрасно знаю свою сестру! Я знаю, что она ведет себя так только с теми, кому хочет указать на его место. Неужели наступила и моя очередь?! Она указала мне на то, что я должна быть ее подпевалой, ее худшей копией, ее тенью?! Ну, нет!!!
-Тоня, что ты там стоишь как клуша? Садись!- снова обратилась ко мне сестра. Теперь на меня смотрели все: старший брат Димка, брат-близнец Костя, который почему-то настаивал, чтоб его называли Крис, мама с папой, Катя и даже пятилетняя Карина на меня уставилась.
Я сжала кулаки и, чтобы не расплакаться прямо здесь, выпрямилась и пошла на предложенное сестрой место. Я бы села куда угодно, будь хоть еще один стул свободен…. Мама протянула мне блины. Я кивнула и, подцепив один вилкой, шлепнула его себе на тарелку. Брызги масла полетели в разные стороны. Я тихонько извинилась и начала свой завтрак.
Когда я оторвала взгляд от тарелки, то столкнулась с заинтересованностью двоюродного брата Димона. Он с любопытством наблюдал за мной своими невыносимыми серыми газами. Да что тут говорить! Когда мне было двенадцать лет, я влюбилась в этого загадочного, непохожего на нас парня. Он всего на полтора года меня старше, его родители погибли в аварии, когда мальчику было два с половиной года. Моя мама настояла, чтобы папа согласился взять под опеку сына ее старшей сестры. Именно на деньги, что получали мои родители от государства за опекунство, они какое-то время содержали всех нас. Димка дружил с Юрой, моим старшим братом… Но Юрец, как говорит папа «сбежал из дома». Родители его уже давно заочно похоронили, а вот Димка по-прежнему верил, что тот жив… «Может, он что-то знает?»- однажды предположила Таня. Но, я так не думаю…, скорее, верит в это… Они же были друзьями, несмотря на пятилетнюю разницу в возрасте.
Я засмущалась от такого пристального взгляда со стороны объекта моих давних воздыханий. Кстати, сестра, хоть и не признавала этого, тоже была в него влюблена.
Димка улыбнулся. Его улыбка была теплой, дружеской.
Сердечко мое подпрыгнуло до горла и чуть не вырвалось наружу. Я опустила глаза и с интересом, как казалось со стороны, стала разглядывать узор на скатерти, а на самом же деле снова и снова прокручивала в голове то мгновение, когда мой любимый улыбнулся мне. Я столько раз видела эту улыбку, адресованную другим девчонкам, столько раз представляла, как это произойдет со мной… Но я ни за что не могла подумать, что это будет так.
Настроение снова кардинально изменило свое направление. Я уже летала. И что за глупенький человек сказал знаменитую фразу: «Отчего люди не летают как птицы?»! Летааают!!! Еще как летают!!! И для этого даже крылья не нужны.
Теплый летний ветерок чуть подул на мои распущенные волосы, портя все, на что я потратила сегодня все свои усилия и полчаса времени, стоя перед зеркалом в ванной комнате. Возле правого уха я услышала мерзкий девичий смешок. Голос был моим, но мне не принадлежал. Смеялась Таня, моя лучшая и единственная подруга. Смеялась надо мной… Я подняла взгляд на нее и увидела всё ту же опрятную девушку-богиню. В ее глазах плясали недобрые зеленые искорки, а сама она веселилась, похоже, от души. Два : Ноль. В ее пользу.
Я трясущимися руками поправила прическу и встала из-за стола. Сказав мамочке «спасибо», пошла к себе. Мне необходимо было поплакать…

---

Circle

[EternalFreedom]

Я знала, что прольются эти слезы,
Я знала, но отречься не смогла.
Я знала, что фальшивы эти грезы,
Все знала, но боль выпила до дна.

Я знала, что ошибку совершаем,
Что пожалеем скоро обо всем.
Я знала, и как много мы теряем
Тем странным, но таким чудесным днем.

Я знала, но я верить не хотела
И предпочла обманывать себя.
Но изменить судьбу я не сумела
И зря любить мечтала, не любя.

Я знала, что иллюзия все это,
Иные мы, и вместе нам не быть.
Не найти вдвоем дорогу к свету.
Знаю, но вот дальше-то как жить?

Все помню, еще долго не забуду
Ту нежность и фальшивую любовь.
Знала, что раскаиваться буду,
Проклинать все это вновь и вновь.

Сейчас смеясь и плача вспоминаю
Каждое словечко, каждый взгляд…
Забыть не в силах. А вот почему – не знаю.
Были, видать, чувства, говорят.

Были, были все же, я не скрою.
Очень страшно мне осознавать,
Что в любой миг сердце вновь открою,
Стоит лишь тебе меня позвать.

Хоть буду знать, что снова ошибаюсь,
Что так же я жалеть буду потом.
Поднявшись миг назад, вновь оступаюсь…
Тебя могу просить лишь об одном:

Отпусти, мне хватит, хватит боли,
Не являйся больше мне во сне.
Не сыграть вовек вновь эти роли.
Холодно, и так обидно мне…

Отпусти и дай вздохнуть свободно…
Но вновь печаль заставила понять:
Ведь я готова сделать что угодно
Чтоб тебя вернуть и потерять.

---

Я... это... учуся

[LittleMarigold]

я очень-очень хочу научиться

Бывают такие моменты, когда кажется, что жизнь останавливается.
Люди, окружающие тебя продолжают жить, а ты стоишь и смотришь им вслед.
Стоишь, как стояла тогда, у рельсов, а желтые листья все так же кружат вокруг тебя.
Даже не кружат, а зависли в воздухе
Так случается, если твоя жизнь круто меняется. Особенно в худшую сторону.
Одиночество прожигает насквозь. Даже если есть тот, кто может поддержать.
Вдали от него грустные мысли возвращаются. И от них никуда не деться.
Ветер разбрасывает листья по рельсам. Жизнь идет дальше, а ты все также стоишь около рельсов и ждешь чего-то.
Вагоны проносятся так близко, что можно дотронуться до них. Нужно только протянуть руку. А желтые листья вновь поднимаются с серых шпал и летят, летят…
В такие моменты нельзя понять, ты еще падаешь или уже лежишь, но в итоге оказывается, что все это время просто было страшно упасть, не веря, что чья-нибудь рука подхватит тебя.
Листья кружат вокруг, и ты устало идешь по шпалам.
Все равно, что было.
Все равно, что есть.
Все равно, что будет.
Ветер подбрасывает в воздух десятки маленьких однокрылых семян-вертолетиков и они затевают вальс. Ты оказываешься в центре этого маленького празднества. Картина завораживает – в танце принимают участие невесомые березовые, пестрые кленовые и даже тяжелые ореховые листья. Они как бы просят тебя не расстраиваться так сильно.
Можно ли жить одним днем, как эти листья?
Только если у тебя нет вчерашнего дня, который давит на тебя тяжестью всех прожитых лет разом.
И завтрашний день уже не дает тебе надежды.
Все кажется абсолютно беспросветным.
Остается только идти по мягкому ковру из желтых ореховых листьев, еще более мягкому из-за недавнего дождя: мягкие листья засыпали мягкую грязь и теперь только иногда хрустят под ногами.
Одиночество засыпает мыслями, как мягкими ореховыми листьями.
Надо только дойти до дома, упасть на диван и смотреть в потолок.
Смотреть в потолок и незаметно для себя засыпать.
А во сне тебе приснятся желтые листья, падающие на рельсы рядом с тобой.
И еще – как чья-то рука подхватит тебя.


поэтому хочу, чтобы мне сказали, что хорошо, а что плохо

@музыка: Роман Архпов и Токио - Кто Я Без Тебя

@настроение: стесняюся

---

[Raisalyng]

Раскопал свой старый рассказ. Решил вывесить.

Semper virens

Катя Смольникова была крайне азартным человеком. Что поделать, как говорится, горбатого могила исправит. Ну могила не могила, а свое дело Катя знала – спорила по поводу и без. Чаще без. Но ее это устраивало. Все азартные люди таковы, если простому смертному для мало-мальски сносного жития требуются скромные крохи: хлеб, вода, да воздух, то азартным нужны споры, пари, головоломки вкупе с головомойками. И чем больше, тем лучше. Это прямо как наркотик – попробовал разок, в другой уже за уши не оттянешь. Все равно что героин. Даже похуже.
Характер Катя начала проявлять еще в школе. Задирала товарищей, каждого брала на «слабо» и сама не плошала. Сперва учителя смотрели на «трудного ребенка» сквозь пальцы. Дети они есть дети. Пусть побесятся годик – два, а потом посмотрим. Годик прошел, второй тоже. Катя не менялась. Нет, не так. Катя превратилась в сущего чертенка. А рожки прятала под длиннющей косой челкой. Теперь учителя ее не просто недолюбливали, они ее боялись! Тяжело не испугаться, если из-за одного единственного ученика полкласса ходит в синяках, треть без волосяного покрова на голове, а оставшаяся часть, так сказать, избранный круг вообще давно прописана в ближайшем отделении милиции или в психиатрической клинике. Это в зависимости от глубины родительского терпения. Счастье, что Катя никого не угробила. А ведь могла! Голь на выдумки хитра. Кто поручится, что сегодня ребенок, по Катькиному науськиванию съевший баночку гуаши, завтра не окажется в больнице с отравлением уксусной кислотой? Тут, конечно, будет уместным задать вопрос: куда глядели Катины родители? Ответим: в телевизор. Именно туда. Мама с папой боялись собственного чада не меньше преподавателей. Хотя скорее боялись они именно за чадо, которое, не получив должной свободы, впадало в истерику и истерило ровно столько времени, сколько требовалось родителям, чтобы понять, что Катины прихоти лучше выполнять на полуслове, чем наблюдать, как дитя себя калечит. Могло выйти и так. Мама с папой не любят Катю? Что ж, можно все исправить. Надоело терпеть Катю? А каково вам будет жить без Кати? Понятно, что накладывать на себя любимое руки в Катюшины планы не входило. Но припугнуть-то следует? Вот Катя и пугала. Весьма успешно.
Школьная популяция несколько лет прозябала под гегемоном Катиной тирании. И что дальше? А дальше события начали разворачиваться со сверхсветовой скоростью. Одним прекрасным, солнечным утром в Катюшеном классе появилась новенькая девочка. Звали ее Света Котикова. Света Котикова сразу очаровала мужское население школы в полном составе. Красавица, умница, отличница. В общем, ее полюбили все. Кроме Кати. Стоит отметить, что Катенька пусть и была бесенком, но бесенком чертовски (и это не каламбур) симпатичным. Так всегда бывает – укрась атомную бомбу розовым бантиком, пришей пару рюшек, и люди будут восклицать «красотища»! Кого волнует, что эта бомба может при случае так рвануть, что наша матушка Земля не досчитается континента? Главное, чтобы блестело, а потом хоть трава не расти. Трава травой, а дела следовало решать…
Если вы никогда не были Императором или на худой конец бургграфом, то вам никогда не понять Катиного состояния в тот момент, когда трон под ней накренился. Сказать, что ее охватила паника – значит, тихо промолчать в тряпочку. Паника, известно, возникает, когда вас заталкивают в клетку с тигром и велят сохранять спокойствие, дабы киска сильно не растревожилась. А когда эта киска с упоением чавкает над вашей ногой – там не паника, там громкий ужас. Что-то на подобие этого ощутила и Катя, замечая, что ее драгоценная «корона» каким-то Макаром очутилась на Светиной макушке. В пору было разреветься. Но Катя не Катя, не сумей она выпутаться из любой ситуации. План по возвращению трона зрел долго, очень долго. И созрел. Главным Светиным достоянием была красота. Что греха таить, Красота с большой буквы. Повод для зависти, подумаете вы? Ничего подобного! Напротив… Отличная возможность заключить пари! Здесь Катя Светку и подловила. Есть споры, от которых отказываться – себя не уважать. Света не отказалась…
Девочки заключили пари: чья красота окажется неподвластной времени, та и получит титул «мисс совершенство». На том и порешили. А чтобы спор не выглядел бессмысленным, был заключен договор, по которому победительнице отводилась часть имущества проигравшей. В действительности, что Катю, что Свету слабо интересовали деньги. Победа – дело чести, а не кармана.
Время шло. Раз в год девушки встречались, красовались друг перед другом и расставались. Определить победителя по-прежнему было невозможно. Катю это злило. Злили ее и вечные изматывающие диеты, салоны красоты, спортзалы. Гериатрии Катя молилась как Богу. С замиранием сердца просматривала она газетные статьи, повествующие о новинках косметологии, и каждый раз удрученно качала головой, понимая, что за последние полвека в мире красоты ничего не изменилось. А в один прекрасный день Катя натолкнулось на объявление… Замечательное объявление! Институт криогеники предлагал всем желающим… попасть в будущее! Естественно, машину времени никто не изобретал. Техника «путешествий» была столь же проста, как и во времена мамонтов. Куча льда, немного энтузиазма, капелька терпения и вы попадаете в будущее! Великолепный шанс сохранить свою красоту на века.
Когда Катя согласилась на заморозку, ей стукнуло тридцать. Еще совсем молодая женщина. Такой бы мужа любить, да детей рожать. Нет, Катя избрала судьбу консервированной сардины. Пункта, запрещавшего использовать достижения современной науки, в договоре не отыскалось, и Катя отправилась в морозильную камеру. На тридцать пять лет… То-то же будет удивлена Света, снова увидев Катю. Ведь она ничуть не изменится! Ха-ха! Может метод и не очень честный. Зато заведомо выигрышный.

Катя открыла глаза. Все тело неприятно покалывало. Неужели минуло тридцать пять лет? А вроде бы она только что подписала контракт. Девушка ощупала себя. Все на месте. Руки-ноги, голова…
— Как самочувствие? — поинтересовалась молоденькая медсестра, поправляя Кате подушку.
— Неплохо, — отвечала Катя. — Скажите, какой сейчас год?
Медсестра сказала. Катя облегченно вздохнула. Не приснилось…
— Извините, не могли бы вы сделать мне одолжение? — продолжала она.
— Все, что вам угодно.
— Тогда не могли бы вы связаться с моей… старой подругой?
Как приятно прозвучало слово «старой»! Небось, нынче Светка похожа на сморщенный гриб. Мерзкая, морщинистая старушонка…
— Сделаем все возможное…

На поиски Светки потребовалось трое суток. Эти дни Катя провела в счастливом возбуждении. Момент триумфа неумолимо приближался. Как лучше поступить? Рассмеяться Светке в лицо, или сочувственно обнять ее, как друга детства? Впрочем, какая разница, если победа за ней?
В палату постучались. Катя едва успела закончить макияж и нарядиться в модное платьице, специально доставленное по торжественному случаю в больницу.
— Входите, входите! — Произнесла Катя, наводя последние штрихи.
Дверь открылась. Катя обернулась, улыбнулась, и сразу же лицо ее болезненно исказилось. На пороге стояла юная девушка. Голубоглазая, каштановолосая стройная, точно березка. Никаких сомнений – это была Светлана Котикова. Но… но как? Она выглядела еще лучше, еще моложе, чем в их последнюю встречу. Неужто и она себя замораживала?
— Света? — Пробормотала Катя. — Это ты? Господи, я проиграла…
— Что? — Удивилась Света.— Ах, да… Я вас понимаю. Бабушка мне рассказывала о вашем споре…
— Бабушка?
Великие Боги! Кате захотелось шлепнуться в обморок.
— Нет, — Говорила девица. — Вы не проиграли, вы выиграли. Моя бабушка умерла три года назад. Несчастный случай.
Девушка протянула Кате чек.
— Вот, примете это от нас. Бабушка выполнила свои обязательства. Мир ее праху. Она не забыла уговора. Но после того как вы себя заморозили. Бабушка решила, что нет необходимости продолжать… эм… как бы выразиться? Ограничивать себя, что ли… Она вышла замуж, у нее появилась моя мать, а затем я.
Катя вздрогнула.
— А у меня никого не осталось… даже Светки. Господи! Не нужны мне ваши деньги! Уходите!
Катя разрыдалась, теперь ей можно было плакать. Макияж безвозвратно погиб, а Катя все плакала и плакала…

---

[Возрождающаяся из пепла]

Пепел мы тихо стряхнём с пряди,
Рот на замок закроем навек,
Тихо откроем окно на веранде,
Станем на угол, и всё. Конец.
Ветер раскинет летящие пряди,
Губы в последнем движенье замрут,
Вот он полёт, злополучная слава,
Плата бытья за 20 секунд.
Вот это сладкое слово - свобода!
Рамок нет, стёкол и даже замков.
Радость и счастье в полёте коротком
Стоят ли жизни, что кинули тут?

---

[Гонщик]

Смысл Жизни, забытый и потерянный, валялся на старом матрасе в самом темном углу чердака. Он пылился там уже вторую неделю, и это очень сильно подрывало его самолюбие. Смысл даже начал думать, что он совсем никому не нужен.
Потерялся он просто читать дальше: была субботняя ярмарка и Жизнь, как обычно, несла его на руках. Они долго шли вдоль красочных рядов с кренделями, самоварами, всевозможными безделушками и детскими игрушками, шли мимо всего этого, внимательно разглядывая товар, ни к чему не прикасаясь. Наконец, они дошли до прилавка с яркой красной вывеской, на которой желтой краской было старательно выведено “Мёд”, а надо сказать, что Жизнь – она безумно любит сладкое, и ей иногда ужасно хочется меда. На прилавке стояло множество разных сортов тягучего лакомства, излучавшего невероятно вкусные ароматы, сливающиеся в симфонию желания, где каждый мед звучал по-своему особо, а рядом со всем этим на прилавке лежала маленькая деревянная ложечка, и все, кто хотел, могли запросто попробовать ею эту музыку на вкус. Жизнь решила, что тоже обязательно должна попробовать, но ей было нечем взять ложечку, ведь на руках она держала Смысл. И тогда она приняла, пожалуй, второе по важности решение в своей судьбе. Она бережно опустила свой Смысл на землю, а сама принялась с упоением пробовать из всех баночек, бочонков и горшочков. Жизнь, перемазанная медом, сразу стала самой счастливой на свете, и она позабыла обо всем и даже про своего верного спутника. А, в это время, к нему подошла какая-то чужая совсем незнакомая Женщина. Она вежливо поздоровалась, аккуратно подняла Смысл с земли, отряхнула, укутала в яркий синий платок и радостная, что не попусту теперь ходит по земле, понесла его прочь от рынка и от легкомысленной, но полноправной хозяйки. Чинно семеня по узким улочкам города, незнакомка изучала свой новоприобретенный Смысл, все старалась как можно глубже заглянуть в его глаза, узнать его самую суть и когда ей это, наконец, удалось, она поняла, что он не так уж и подходит ей, как это показалось на первый взгляд. Женщина стала думать, что же делать с несостоявшимся спутником. Оставить его просто так лежать на пыльной холодной улице она не смогла, но подбросить Смысл на ступеньки ярко-красного кирпичного дома оказалось не самым плохим выходом. Женщина постучала в дверь, положила платок со Смыслом на порог, а сама быстро удалилась, будто молодая девица, смертельно оскорбленная своим кавалером. Дверь открыл мальчик лет 11. Он огляделся, поднял яркий сверток, повертел его в руках и занес в дом, а точнее, он отнес Смысл в свое любимое убежище: на чердак. Через день мальчик уже и думать забыл про свою новую совсем не детскую игрушку, и Смысл так и остался лежать в одиночестве на чердаке.
А Жизнь искала его. Она ходила по домам их общих друзей, по бывшим работам и паркам, где они бывали вместе. Она ходила день и ночь и все зря.

---

человек-верблюд и история о его неожиданной кончине.

[Всё Пиздато]

человек-верблюд и история о его неожиданной кончине.

спрятал голову в коробку,
коробит от мысли, что
больно будет
ему
во сне видел человека-верблюда
и нож у него в боку.
а он стоит, не шевелясь,
только шмели окружили голову,
смеялись секунды
насыщаясь счастьем сейчас
же
оставили костьми голыми,
как грустно ему наверное,
и слезы текли бы
если б было откуда,
медлительные нарочно, размеренные,
как мгновения судьбы,
маленькие-маленькие чуда.
и гитлер сталину пожал бы руку,
заключили бы перемирие,
жалко что во снах
они этого не видели.

я его резал, не я ли?
не знаю, сохранит история это?нет
времени дети смеялись
и жрали черной дырой свет,
я ли стоял молча, был ли кто рядом со мной?
в мертвых глазах
просвещенные таящиеся буквы читали.
спасибо тебе за покой,
поклон тебе мастер,
Воланду скажи спасибо-
недавно трамваем по счастью,
берлиоза еще спасти бы.
я это был не я ли?
может просто кошмар?
спекулянты себя на что-то меняли
на слов перезревших пар.

резко кольнуло сбоку.
а потом так тепло стало
наверное я как верблюд сдохну
человека во мне мало.
разорвалось немного мышц
цыц шепот в голове гудящей,
в черепе раньше скреблась мышь
а потом спрятала голову в ящик.
жужжали вокруг,
приятно стало вдруг,
так замыкается круг.
любите друг друга.
я
жил,
значит скоро умру.

---

Ни строчки

[*Звезда на ладони*]

Время чувства режет на кусочки
и швыряет листьями в окно.
Я не напишу тебе ни строчки
Все равно мне , правда, все равно.

Даль небес просторно-голубая
спорит с позолотой сентября.
Ты не тот. И я совсем другая.
Было зря. Все, правда, было зря.

Я не напишу тебе ни строчки.
Улетает с листьями печаль.
Вот и все. Пора поставить точку.
Ах, как жаль. Мне, правда, очень жаль.

---

Привет. Я не гений, но вот...

[Гагата]

Хотелось бы узнать ваше мнение... на критику реагирую хорошо, все понимаю

Здесь два мини-рассказика

1

Она лежала на кровати. Ее большие голубые по-детски распахнутые глаза смотрели на стену. По ее спине пробежала дрожь.
А он стоял и курил возле распахнутого окна. Пепел упал на красный цветок в горшке. Лепесток сморщился.
- Ты решила? – спросил он. Его рука дрогнула, и сигарета упала за окно.
Она молчала. По ее щеке пробежала тонкая прозрачная как роса слеза.
- Я пойму, если ты откажешься – он взглянул на синее предрассветное небо.
Она села к нему спиной и обняла свои колени. Мягкая ткань гольфов приятно ласкала ладони.
- Я согласна – она повернула к нему свое лицо. Ее губы дрожали.
- Я знал… - он подошел и обнял ее. Она прижалась к его обнаженной груди. Поцеловала. Он аккуратно притянул ее к себе для поцелуя. Его горячие губы были как всегда мягкие и нежные.
- Ты что плакала? – он посмотрел в ее влажные глаза.
- Нет… - она вытерла глаза рукавом кофты – просто устала.
Они сидели так, и она была счастлива, но он спросил:
- Ну что, ты готова?
- Да.
Он улыбнулся, взял ее за руку и подошел к окну. Их обдал свежий легкий ветер. Он смотрел на нее, не отрываясь, когда они взобрались на подоконник. Сверху закапал свежий дождь. Он смешался с ее слезами. А он смотрел вверх и открытым ртом ловил дождевые капли.
- Я первый – он отпустил ее и оттолкнулся, полетел спиной назад. Он не отрываясь смотрел на неё . Его полет был прекрасен. Он улыбался и ждал ее.
Она дрожащими руками вцепилась в раму, по ее щекам и губам лились слезы. Она отвернулась, не хотела видеть, как он упадет. Ее волосы трепал ветер. Они липли к мокрому лицу.
- Я люблю жизнь… - неожиданно для себя сказала она и добавила– но больше жизни я люблю его.

2

- Ты уже пришла? – он осветил улыбкой свое лицо.
- Мне нужно с тобой поговорить – она не смотрела на него и, закрыв за собой дверь, вошла.
Это была обычная однокомнатная квартира. Такая, какую могут себе позволить снимать двое студентов. Все стены были увешаны их фотографиями. Они улыбались и были счастливы, целовались, смеялись, дурачились. Но сейчас эти фотографии больно кольнули ее сердце.
- Я приготовил ужин – он нырнул в кухню, откуда доносился аромат блинов и меда.
Она уронила сумку на пол. Ее ноги подкосились, и она резко села сверху сумки.
- Ты чего? – он подал ей руку и обнял. Снова улыбнулся. Его карие глаза искрились – Устала?
- Да…- она аккуратно отстранилась от него.
- Иди, поешь.
Она окунала один и тот же блин в мед, затем подносила ко рту, не кусала и опять окунала его в мед. Но она этого не замечала. Ее невидящий взгляд смотрел сквозь запотевшее стекло.
- Что случилось? – он беспокойно посмотрел на нее, взял за руку. Она уронила блин. Янтарные капли меда упали на стол.
- Знаешь – она заглянула в его глаза – я…
Не в силах бороться с собой она замолчала.
- Что ты? Солнышко, я слушаю – он поцеловал ее руку и почувствовал вкус меда.
- Я – она набрала воздух в легкие – я…. по-моему, я…
- Любимая, говори, что, ты? – он нежно погладил ее ладонь.
- Ты меня любишь? – ее глаза наполнились слезами.
- Да, конечно, и ты это знаешь… Что случилось?
- Прости меня, если любишь, прости – она заплакала и вырвала свою руку из его ладоней.
Он безмолвно смотрел на ее дрожащие хрупкие плечи, которые сотрясались от плача.
- Все хорошо – он встал, обнял ее и закутался лицом в ее волосы.
Она, задыхаясь, оттолкнула его.
- Ты не понимаешь! – она кричала, захлебываясь солеными горячими каплями – Ты ничего не понимаешь!
Она схватила стеклянный стакан и со всей силы кинула его в окно. Прозрачные осколки разлетелись по всей кухне.
- У меня вич….

---

*ощущения*

[Емкость]

something

Знаешь, два дня уже ветер бьет меня по щекам. Наверное, хочет образумить. Я не слышу. Оглох. Камни, камни, камни всюду. Сплю на камнях. Живу на камнях. Горячих. Они жгут, прожигают дыры на коже. Но нельзя закричать. Дырки под дермой, их не видно. Я молчу. Никто не знает. Все также улыбаюсь и делаю сюрпризы. Украшаю чужую жизнь. Картинка, запрограммированная на счастье. А как иначе?!
***
Был обычный осенний вечер. Вечер, когда желтых листьев почти не остается на деревьях и дождь превращается в снегопад. Еще тепло и ярко светит солнышко, пригревая открытые щеки. Маленькие узорчики тают на ресничках. Хорошо. Такая простая и понятная категория состояния. Молодой человек весело шагает по лужицам и улыбается. Ноги промокли. А он улыбается и наступает в самые центры маленьких озер. И опять улыбается. Прохожие удивляются. Лишь трое из десяти прохожих вернули улыбку в ответ.
Прошла неделя чередой повторяющихся занятий. Сугробы намело. Белые холмы с колкими кристаллами, которые больно ранят кожу при прикосновении. Молодой человек живет на автомате. Молодой человек каждый день живет ожиданием.
«-Знаешь, ты ведешь себя как маленький ребенок. Капризный маленький ребенок,» - хлопнула дверь. И кто из нас ведет себя как ребенок?
Молодой человек живет ожиданием. Каждый день он томится, надеется, что именно сегодня, именно сейчас это произойдет…
«-Я не могу постоянно о тебе заботиться. У меня ведь и своя жизнь быть должна. А ты и шагу без меня ступить не можешь, вечно с тобой что-то происходит, будто там даже не шило, а целый мешок гвоздей,»- в комнату залетает птичка... И кто из нас вечно попадает в истории?
Солнце начинает пригревать, вспоминая свои прямые обязанности. Молодой человек тоже неожиданно понимает, что надо жить дальше, а не просто стоять на ручнике. И молодой человек начинает новую жизнь. Он улыбается и все вокруг расцветает. Почки превращаются в зеленые листья, бутоны – в яркие цветы. Молодой человек заново учится улыбаться. В эти минуты он необычайно красив.
Летом молодой человек занимается любовью с морем и небом. У них идеальные отношения. Он почти счастлив. Море и небо выше этого. Им приходится расстаться на непонятный срок.
Был обычный осенний вечер. Вечер, когда желтых листьев почти не остается на деревьях и дождь превращается в снегопад. Еще тепло и ярко светит солнышко, пригревая открытые щеки. Маленькие узорчики тают на ресничках. Хорошо. Такая простая и понятная категория состояния. Молодой человек весело шагает по лужицам и улыбается.
Снова улыбается по-настоящему. Он больше не наступает на лужи. Молодой человек замечает все, что происходит вокруг, все, что его окружает. Он глазеет по сторонам, жадно поглощая любую информацию, вглядывается в лица прохожих…и на другой стороне улицы он видит старого знакомого.
«Знаешь, я просто так не могу. Я теряюсь в тебе. Я теряю себя. Я не могу так. Ты – мое наваждение. Меня это не устраивает. Я буду с этим бороться,»- кто еще чье наваждение, милый…
-Здравствуй
-Здравствуй…
Глаза широко распахнуты, губы приоткрыты …

---

[альтер и я;]

моя принцесса;

моя принцесса совсем не красива
но с принцами бывает мила
на комплимент отвечает "спасибо"
а в одиночестве бьет зеркала

руки ее запачканы пеплом
а постель залита вином
и до короны нету ей дела -
моя принцесса курит и пьет

но среди дорог изрезанных вен
отраду находит в одном
и каждую ночь бросается в плен
моя принцесса спит с королем.

---

Это совсем новое...

[Далайн]

Hear me.

Плывут облака, плывут по небу. В мою чашку чая сыплют сахар – не люблю сладкий. Убери…
Кусая щеки морозом и порохом (белым-белым!), стремлюсь к нулю Цельсия и замерзаю. Так лучше.
Мне теперь нельзя возвращаться домой: стада нет – какой из меня пастух?

И только по средам кто-то родной и близкий рисует размытые портреты странных людей на окне. Скрипит пальцами по стеклу.
Нет, это лишь вьюга…

Белые осколки фарфора собираются воедино, брызги кофе на асфальте снова оказываются на дне. Чашка летит снизу-вверх: с первого на тридцатый этаж.
Я согрею. Главное – загадать верное желание. И тогда все вернется на круги своя.
…Мы будем сидеть под желтым от ламп навесом кафе в картине Ван Гога, и пить зеленый чай. Без сахара. И наизусть сочинять друг другу давно позабытые богом сказки.
На лакированном столике возле граненых блюдец будет стоять ваза с подсолнухами. Их желтые, атласные лепестки будут медленно падать на глянцевое покрытие, и стараться дотянуться до случайно пролитых капель. Я слышу их молящий шепот: «Воды!...»
Ты снова будешь смеяться и щуриться, пронизывать взглядом (то холодом, то жаром). И все будет так, как и должно. Hear me…
Эмоции рассыплются импульсами гранатовых зерен. Вечер постепенно превратится в ночь, и, заплетенные в волосы, купавки начнут увядать.
Черной тушью теней редких прохожих темень будет выводить шпили и колокола города. Зеленая листва неизменных лип начнет шептать что-то о романтике, но если шикнуть – нам она не помешает… Только крики птиц в небе (такие пронзительные!) останутся единственной помехой радиоволн.
Hear me.
Губы не шевелятся. Хитросплетение пальцев рисует улыбки и звезды. Вечные звезды.
Только звуки:
…цоканье каблучков по брусчатке…
Снова шелест листвы. Тихо…
Главное – все будет хорошо. Снова – хорошо.

Но ветер унес меня далеко оттуда. Шептал холодом в уши, что поздно, и прошлого не вернуть. Лишь песок из часов медленно сыплется в мои руки…
И только чем-то странно-родной бродячий художник по ночам оставляет мне картины на окнах. Выписывает сказочные миры, призрачные ветви оживают под его беличьей кистью. В углу, как и положено, подпись с вензелями. Боится, что я его замечу, и к утру только и остается, что несколько дивных, голубых роз. Это подарок от чистого сердца, поэтому цветы стоят в вазе неделями.
Hear me – только едва различимо поет вьюга пальцами по стеклу…

---

[Возрождающаяся из пепла]

Тихо спускаясь по Андреевскому спуску, Она прислушивалась к каждому шороху. Звёзды падали всё ниже и ниже, воздух обволакивал её, словно хотел укрыть под своим кровом. Она ждала Его. Она ждала Демона. Они часто гуляли по Андреевскому. Он любил это место. Андреевский был одним из немногих мест, которые напоминали Ему о молодости, о дореволюционных годах, Когда Киев был Великим. А что же теперь? Демон был сентиментален настолько, насколько это было возможно для Демона . Он с настольгией вспоминал прошлое. Но был уже достаточно мудр, чтобы ни о чём не жалеть. В их первую встречу Она назвала Его Мефистофелем. Он улыбнулся. И просто проронил:
«Я – Демон».
И только сейчас Она поняла вопрос, который Он ей подсказал.
Она ждала Его, прогуливаясь по Андреевскому. И вот, кто-то взял её под руку.
«Рада видеть тебя, Демон»
«Ты полюбила Андреевский?»
«Я поняла. Я поняла, что должна была спросить. Я знаю этот вопрос.»
Лёгкая улыбка скользнула по Его обветренным, тонким губам, которые пересохли, словно у странника пустыни.
«Чей ты Демон?». Она осмелилась задать этот вопрос. Он мучил её уже третий день.
«Твой, милая, твой.»

---

Ремонт

[Summer Bummer]

Развалины, как после урагана.
Шероховатый воздух можно трогать.
Нет, я, конечно, постою немного,
но здесь, наверно, место для дивана.

И все вокруг в тумане пыльно-сером.
И ты выходишь из него с болгаркой —
какой-то сильный и какой-то жаркий.
И я смотрю, как раньше не смотрела.

Квартира старая, разбитая, чужая:
чьей жизни персонажей бродят тени?
Но ты здесь, словно царь и бог над всеми,
а я здесь многого не понимаю.

От пыли твои волосы седеют.
Глаза — как будто ты и правда старше.
И мне так странно: что же будет дальше?
Здесь даже солнце мнется и редеет.

А за окном какая-то погода.
Но чувства не дают сбежать отсюда.
И я сопротивляться вам не буду.
Но где носило вас эти два года?!

---

adagio для двух языков

[вэнс]

quit planning the past
тишина. тихо, тихо - поставь на repeat
some are too good to last
а я слушаю тишину. я закрываюсь в speed
keep running from self
побежали летать! без остановки - non-stop
cure is my outrageous melt
выливаю его, вплоть до последней drop
ю're bringing ми dаун
бери мою pride, мне не жалко. такое дерьмо
лора палмер и ева brown
кролик френк и его дружелюбная frown
lick эти кнопки фантомной любовью, come on
i said на ямайке дожди
когда зацвели fleurs du mal? когда замело след
i don't discriminate that fast
стой!
нет, ладно, иди...
ну хватит уже, а? ну хватит уже...
wait!
erase and rewind
стратегия verbal games, часами again не спать
don't keep that inside your mind
и бросай эти promises, если не можешь дать
преобладание одного игрока
а equilibrium - это всегда двое
bleed for the camera - hopelessly.desperate
caught!
equilibrium - это когда умирает одно,
а умирает второе
beginning this fake peace
от криков порвались сны, в венах - пахучий snow
с двумя игроками и нулевыми балансами kiss
sincerely, i'd like to thank you, miss
for now that i know

@настроение: я не сплю, не сплю, не сплю...и это все объясняет

---

Вот такая небольшая дребедень...

[Мирская]

***

В общем, этот пресловутый «колледж», откровенно говоря, за километр разил фальшью. Вся эта самостоятельность, оторванность от материнской юбки и наличие общежития давали любимый мною эффект – все думали не об учебе, а о банальном удовлетворении плотских желаний, читай: о сексе. Дети, коим едва стукнуло по пятнадцать лет, старались выпрыгнуть из своих детских штанишек в доказательство того, что они уже взрослые. И тем из них, коим все же удавалось доказать это, в последствии приходилось не сладко…
Воображение услужливо подбросило образ моей сестры Танечки и ее слезной истории. Интересно, она считала, что я расплачусь вместе с ней, а после приму ее назад с распростертыми объятиями? Ну, нет…. Предательства я не прощаю!
Я вышла на балкон и закурила. Данька сидела, взгромоздившись вместе с ногами на кровать, и что-то барабанила по клавиатуре своего ноута.
Родители, отправляя в колледж своих ненаглядных отпрысков, кажется, даже не подозревают, чем забиты их головы во время учебы. Взять, к примеру, тот же хит-парад давалок… Ведь, не в день первой публикации данного списка, его нарекли именно так? Наверняка, такое мнение складывалось постепенно, было сформировано далеко не первым потоком учащихся… Следовательно, об этом думают, и думают довольно часто и основательно!
Я стрельнула сигаретным бычком в пролетающую несколькими этажами ниже птицу. Та с громким карканьем увернулась.
А сообщества? Люди, которые заявляют, стуча кулаком в грудь: «Мы – популярные!», и независимо от мнения остальных ставят себя на пьедестал. Кто они, как не простые показушники?!
«Мажоры!» - фыркнул бы Крысёныш, если бы видел этот дурдом вблизи. А Димка лишь с иронией в глазах поглядывает на этих пафосно-гламурных девиц с длинными накладными ногтями и списком на пятьдесят четыре метра туалетной бумаги «сирень» тех, с кем они переспали в этом году.
Разве, именно по этим критериям должны выбираться образцы для подражания?!
Я закурила вторую сигарету и снова оглянулась на Даньку. Та по-прежнему что-то печатала.
Вот…. Чем же Дашка, моя соседка, хуже этих намалеванных фиф? Или Натаха? А, может быть, я? Почему президентами курсов выбирают девушек их хит-парада, а не студентов-активистов, занимающихся общественной деятельностью или наукой? Почему не обращают внимания на ответственных и исполнительных людей, а видят лишь эту глянцевую обложку колледжа?! И ведь судят о нас не по количеству участий в конгрессах или научных чтениях, а по количеству закрытых вечеринок с выпивкой?!
А первой причиной при подаче документов на конкурс становится наличие общаги с совмещенными душевыми!
Наверное, я жуткая зануда и моралистка…
Вот Данька, например, никогда не задумывается над этими глупостями. Она учится себе спокойненько на своей социальной работе и никого, кроме собственных девушек не трогает… Пописывает что-то потихоньку, хоть и не признается в этом, после публикуется в местной газете под ником Марлен. Ее не касается студенческая жизнь, она ходит в душ, не затем, чтобы понаблюдать за полуобнаженными девицами, как некоторые извращенцы, и не трахается где-то с кем-то ночи напролет. Я даже знаю, где в этот момент осела Наташка. Мда… У Дани на коленках…
А я? Вот вечно меня тянет туда, куда не следует… Наверно, в этом мы с Танькой неисправимо похожи. Только я, в отличие от нее, умудряюсь гораздо чаще выбираться из грязи, даже не замаравшись, а она – повалять еще и тех, кто находится с ней рядом.
Собственно, что это я расфилософствовалась?
Я вернулась в комнату и рухнула ничком на свою кровать. Данька оторвала взгляд от монитора и спросила:
-Что это сегодня с тобой?
-Похмелье, - отшутилась я. Данька, конечно, заметила, что я вчера была абсолютно трезва, поэтому вяло улыбнулась и сказала:
-Женщина не мучается бесполезными думами, когда ее есть, кому отвлечь.
Я повела бровью:
-Это что-то значит?
-Не морочь себе голову! За тобой ухаживают два парня и одна девушка, а ты до сих пор тут.
-Не поняла, - я похлопала глазками.
-Не верю, что тебе из них никто не нравится.
Я закрыла глаза и представила себе всех троих:
-Нра-а-авится, - протянула я, улыбнувшись всплывшему в голове образу Димки.
-Женщина добреет, если она удовлетворена.
-А? – я неожиданно для себя приняла вертикальное положение и открыла глаза.
-Не морочь ему и себе голову, Тох. Хочешь – бери.
Я вылетела из комнаты, прикрывая раскрасневшееся лицо руками.
Как она может мне такое говорить?! Кто она мне такая?! Девушка моей подруги – не более того! Я только минуту назад, можно сказать, обрисовала в своем сознании идеалом студентки, как она… Так! Стоп! Тоня, остановись и подумай!...
Я резко встала посреди коридора.
Собственно, в чем она не права?! Я сама, кажется, перегнула палку. В конце концов, мы же не в монастыре находимся, и пояс девственности на нас пока насильно не надевали. Мы – подростки. У нас, как и у взрослых (если не хуже), имеются свои плотские потребности, которые нужно как-то удовлетворять.
Верно? Верно!
Мне захотелось отвесить себе оплеуху, а после вернуться в комнату и расцеловать Даньку в обе щеки. Она – гениальная девушка!
Подростки, они на то и подростки, что все мысли у них об одном и том же!
Я улыбнулась сама себе и побрела в столовую. Неожиданно на меня напал аппетит. Все-таки шевеление мозгами отнимает слишком много калорий…

---

Повелевающая

[EternalFreedom]

Повелевающая

Кровь стекала по тонким пальцам и капля за каплей падала на холодный пол… Ее глаза становились пустыми, а слезы давно высохли на впалых щеках… Из последних сил она сжала кулак, и кровь хлынула с новой силой…
Она не жалела ни на секунду, до последнего мгновения… Жалеть было не о чем. Ждала ли ее лучшая жизнь? Все может быть. Но эти воспоминания омрачили бы что угодно…
Слабость… Боль… Но нет страха, нет и раскаяния… Она сама выбрала свой путь, бросила вызов смерти, приказала ей прийти раньше срока. Кожа стала совсем бледной, а сердце билось все реже… «Так будет лучше», - подумала она, - «для всех».
Боль… Что она значит сейчас? Это последнее, что она испытает, такое привычное чувство… Девушка улыбнулась. Улыбка вышла почти незаметной, даже на нее не хватало сил, а на пепельном лице с потухшими глазами она выглядела просто жутко…
Еще немного… Несколько капель, упавших на окровавленный паркет… И Смерть пришла… Нет, она не забрала душу, которая посмела ей приказывать…
Боль вернулась и начала с прежней силой душить девушку… Она пыталась сделать вдох, но воздуха больше не было, она пробовала закричать, но голос остался в мертвом теле… Она стала никем и ничем, наедине со страданием, которое призвала сама. И вечность бьется в агонии, ожидая, когда все же придет предназначенный судьбой час, когда она наконец станет свободной…