thousand-yard stare
Роняй себя из теплых рук
В распавшийся на воск и холод
Безумный и бессонный город,
В котором вымышленный круг
Сжимает обруч над тобой.
Я глупым вымыслом стихов,
Уставший от красивых истин,
Недораскрывшиеся жизни
В ладони собирать готов
И в снег бросать. Я над рекой
Гулял с утра. Туманы ватой.
Ворочают седой тоской,
Руководят тоской горбатой,
Рисуют мне тебя такой –
Едва застывшей и прозрачной,
С копной растрепанных волос.
И в устьях рук прожилки красным.
И слово мнимое – «бесстрастно»,
И смех бесстрастен, груб и кос.
И рассыпается на строки,
И разлетится в птичий гам…
И ни к рукам, и ни к губам –
От соли мутные потоки
Одни вольны стремиться к вам.
В распавшийся на воск и холод
Безумный и бессонный город,
В котором вымышленный круг
Сжимает обруч над тобой.
Я глупым вымыслом стихов,
Уставший от красивых истин,
Недораскрывшиеся жизни
В ладони собирать готов
И в снег бросать. Я над рекой
Гулял с утра. Туманы ватой.
Ворочают седой тоской,
Руководят тоской горбатой,
Рисуют мне тебя такой –
Едва застывшей и прозрачной,
С копной растрепанных волос.
И в устьях рук прожилки красным.
И слово мнимое – «бесстрастно»,
И смех бесстрастен, груб и кос.
И рассыпается на строки,
И разлетится в птичий гам…
И ни к рукам, и ни к губам –
От соли мутные потоки
Одни вольны стремиться к вам.
