[kocapb]

ДРУЗЬЯ - бутылки, сигареты.
Шприцов и нитей вен роман.
Людей забытых силуэты
Мне кажутся. Но все - обман.

В бреду похмельном просыпаясь,
Брожу по комнате час-два.
К незримым лицам прикасаясь
Я слышу нежные слова.

На утро, с красными глазами
Встаю, чтоб заново начать
Жизнь ту, что прожил я с друзями.
Но не могу. Хочу кричать..

Так жизнь проходит... Все друзья -
Шприцы, таблетки, сиграеты.
Стул, люстра, мыло и петля -
Судьбы моей правдивые приметы.

---

[kocapb]

Без тебя, без тебя, без тебя
Этот вечер я вновь проведу.
Грусть свою изолью не тая,
И, напившись, покой я найду.

Что я делаю? Все как обычно.
Кофе крепкий, утро, скандал,
Вверх давление, стук аритмичный...
А я так о покое мечатал.

Все на свете когда-то закончится,
В книгах читанных много ли толка?
Ты других читай, если хочется,
Но конец для нас всех - пыль и полка.


Я не знаю, быть может, мне кажется -
От меня ты все дальше и дальше,
Но признаться никак не отважусь я.
Пусть все будет как раньше, как раньше...

---

[kocapb]

Я помню первые свиданья,
Я помню робость первых встреч.
Горячих губ твоих касанье,
И нежные объятья плеч.

Я помню глаз очарованье -
Твой взгляд надежды полон был.
И, помню, на твое признанье -
В ответ "люблю" проговорил.

Я помню вечера разлуки
И ночи, сны - в них целовал
Глаза твои и губы, руки -
Всю ночь я о тебе мечтал.

И редкие я помню ссоры
И как мирились, помню я.
Меж нас нечасто были споры
И кто-то уступал, любя.


Я помню первые свиданья,
Я помню осень первых встреч...
Но две души от расставанья,
Как жаль, не смог я уберечь...

---

[kocapb]

Это счастье - первый поцелуй,
Тот, который чувствами наполнен,
Мы уже не вместе, но мы помним,
Тише, память, серце не волнуй.

На скамейке посидел у дома,
И твое окно искал под крышей.
Из двора совсем другой я вышел,
Стали мы знакомы по-другому.

И прощальный поцелуй я помню,
В памяти моей он тоже вечен.
Этот одинокий грустный вечер
Горечью соленой я наполню.

---

[kocapb]

Знаешь, я пробую жить иначе -
Так легко, так просто, как раньше.
Нам было хорошо, но слово "было"
Меняет все. Ты все забыла.
Я рад, ты знаешь, правда рад,
Что перекратился маскарад,
Что больше нам не надо врать,
И вновь лить слезы и страдать...
Мне уже проще, полегчало.
И ты другого повстречала.
Так проще правда, я ведь прав?
И твой характер плюс мой нрав
Сложить не просто, проще разделить,
Из памяти стереть тот год и все забыть.
Мне жаль, ты знаешь, правда жаль,
Из глаз опять течет печаль,
А за окном метель и грозно воет вьюга.
Мы ничего не значим друг для друга...

---

[kocapb]

Кошке - молока блюдце,
Себе - водки рюмку.
Мысли змеей вьются,
Нервы кричат стрункой.

В пьяном угаре смелость
Делает смерть забавой,
Кажется, жизнь приелась,
Хочется смерти кровавой.

На кухню поход в потемках,
В полутьме сталь сверкнула.
С настойчивостью ребенка,
Руку мою полоснула.

В тумане воспоминаний беглых
Я вижу недавние чувства,
Что лились стихами белыми
И превращались в искусство.

Спор между жизнью и смертью
Сегодня будет окончен.
Жизнь не расстанется с честью,
Но проиграет, впрочем.

---

[kocapb]

Я не могу тебя найти
В ужасной темноте кошмаров,
Во сне, под тонким покрывалом
Я не смогу тебя спасти.

О скорбь, меня ты отпусти.
Лишь в красоте пустынных залов,
Там, где горящих свеч завалы
Могу я веру обрести.

У нас с тобой все впереди.
Я для тебя - герой романов,
А ты - звезда с телеэкранов.
Мы встретимся, ты только жди.

Как жаль, что нам не по пути
Туда, где звон звенит бокалов,
Туда, в веселье карнавалов, -
Ты умерла уже, прости.

---

Пойман за руку, сидя на парапете моста.

[kocapb]

- Что тут сидишь? - Ерунда...
- Дома проблеммы? - Нет.
- Жить надоело? - Да.
- Из-за чего? - Бред...
- Ну, расскажи... - О чем?
- Я помогу. - Не сможешь.
- Выскажись мне. - Зачем?
- Тогда я пойду... - Уходишь?
- Ты же молчишь. - Молчу.
- Что же с тобой? - Не знаю.
- Хочешь ли жить? - Хочу.
- Хочешь ли смерти? - Мечтаю.
...
- Ну, мне пора. - Иди.
- Ты ведь не прыгнешь? - Угу.
- Завтра придешь? - Не жди.
- Может придешь? - Могу.
- Мне будет грустно. - Грусти.
- Мне будет скучно. - Скучай.
- Значит до завтра? - Прости.
- Что? Ты о чем? - Прощай...

---

[kocapb]

Перед смертью всем в Рай очень хочется,
Кто-то миг этот сам приближает:
Кто в петлю, кто-то в речке утопится,
Кто-то в ванне вены вскрывает...

И в последний миг одиночества,
Когда жизнь угольком угасает,
Каждый верит в свое пророчество
И надежда сердце ласкает.

И тебе остается надеяться
Что тебя ожидает большее,
Что не зря Земля наша вертится
И достанется тебе все хорошее.

---

[kocapb]

Не уходи, прошу, вернись,
Мы прожили с тобой так много
И этот путь, длинною в жизнь,
Для нас был главною дорогой.

Не уходи, прошу, постой,
Развилок нет у наших судеб.
Две полосы - как мы с тобой,
Мы так же неразрывны будем.

---

[kocapb]

Пополам раскололось единое
И теперь бесполезны две части.
Зря себя нарекала счастливою,
Да и я зря ковал свое счастье.
Если будешь ты частью целого вновь -
Целиком не бери себе всё, лишь любовь.

---

еще одна зарисовка

[Marvin_42nd]

Была глубокая ночь. Небольшая, уютная кровать стояла в самом углу темной комнаты, яркий, но маленький светильник был расположен у ее изголовья. Окно было приоткрыто, и в комнату втекал прохладный воздух поздней осени, еще не успевший освободиться от тяжести прошедших дней. Во мраке комнаты таяли полки, забитые множеством книг, разбросанные в беспорядке диски, книги, листы бумаги на рабочем столе и около него.
Хозяйка комнаты сидела на кровати, вытянув ноги и облокотившись на стену, и читала книгу. Девочка была одета в светло-голубую пижаму. Ноги ее были накрыты пледом, рядом стояла кружка горячего чая с лимоном.
Девочке было тринадцать лет. Ее длинные каштановые волосы были перехвачены крупной черной заколкой и переброшены через правое плечо на грудь. Широко открытые, черные глаза внимательно бродили по страницам. Ее губы временами беззвучно проговаривали какое-нибудь сложное прочитанное слово.
От окна веяло свежестью, но тепло, исходившее от лампочки, согревало, и все это заставляло чувствовать себя свободно и расслабленно.
Из окна потянуло сильнее. Холод подкрался к стопам, проникая сквозь плед. Листы бумаг на столе слегка затрепетали. Девочка продолжала увлеченно читать. Внезапно, под усиливающийся шелест листьев, посреди комнаты в полумраке возникло маленькое черное пятнышко. Оно постепенно разрасталось, обретая фиолетовые и синие краски, кружащиеся в единой воронке. Наконец, девочка перевела взгляд на это явление, и медленно повернула голову. Пятно к тому моменту превратилось в дыру двухметровым диаметром, привораживавшим взгляд к восхитительным движениям своих красок. В комнате поднялся ветер, шторы заколыхались под его порывами, бумаги полетели со стола. Девочка спокойно закрыла книгу, сбросила с ног плед и прошлась босыми пятками по ковру вплотную к феномену, поколебавшему ее спокойный уют. Девочка считала себя далеко не глупой. И поэтому она не стала упускать шанс.
«Только скудновато как-то», - сказала молодая особа, глядя на это великолепие. И растворилась в красках портала.

Через несколько суток небо затянуло плотной пеленой туч, выпал первый снег.
Бесшумно слетая вниз, он ложился на сырую черную землю. Звуки притихли, все словно замедлилось, подражая падающим снежинкам. В одном пустынном дворике, которых много среди больших серых зданий, открылся портал. Из него вышла девочка в голубой пижаме и длинным хвостом каштановых волос. Она побрела босиком вдоль темных стен домов, не обращая внимания на идущий снег, нарушая все принципы сонного умиротворения этого мира.
«Я и не думала, что все будет так безнадежно!» - пробормотала она, погруженная глубоко в свои мысли.

@музыка: Mendeed - Beneath A Burning Sky

---

Тем кто ждет о тех кто в пути...

[Шам]

Расскажите про беспокойный южный ветер
и про разбитые крылья. Пусть там будет фраза:
"Никто не исчезает бесследно,
однажды они возвращаются к тем, кого любят,
но возвращаются совсем другими...
И приносят любимым только боль."

сказка

Посреди моря или может быть океана на острове жила прекрасная богинька Ульяна. Маленький остров напоминал круглую зеленую табуретку, которую поставил Бог, чтобы было удобнее протирать и без того низко висящие звезды. Дом Ули рос прямо в центре острова, рядом жил маленький сад-огород, а мимо него пробегал ручеек. Девушке было не скучно одной, ибо она никогда не жила иначе. Она любила свой островок продуваемый всеми ветрами, свой камин, свой клетчатый плед и свою единственную книгу. Уля любила Одиссею и хотя так ни разу ее и не дочитала. Если бы девушка, знала, кто такие коты, то она бы сказала, что, по части лежания на коленях, Одиссея заменила ей кота. Уле очень нравилась думать, что она Калипсо.
Иногда она думала- "а что если к ее острову прибьет странника?" Хотя Уля отлично знала, что если море его прибьет, то убьет об острые скалы. Ветра веками танцевали вокруг света, но в начале каждого лета они собирались вокруг острова и делились впечатлениями. Однажды молодой и безрассудный южный ветер принес с собой бродягу. Другие ветра не одобрили такого спутника и камикадзе под давлением северного и восточного ветров и при полном равнодушии западного сбросил товарища вниз, прямо в сад-огород к Ульяне.
Гость выглядел чудно: у него были короткие серебристые волосы и фиолетовые глаза. На госте была белая тога и прозрачные крылья... Ульяна обрадовалась гостю, ибо ни разу в жизни не видела причин для страха. Крылья оказались съемными, а гость - милым. Звали его не Одиссеем, а Улиссом, но это не помешало Ульяне влюбиться в веселого и беззаботного барда воздушных дорог. Неделя Танца ветров прошла и южный робко постучал в двери домика. Извинившись за свое малодушие Камикадзе позвал Улисса в дорогу и тот согласился, ибо больше всего в жизни он любил дороги... Он улетел, но как и герой одной известной сказки обещал вернуться... Ульяна ждала три долгих дня, спешно сходя с ума от непривычного осознанного одиночества. Бродяга вернулся на рассвете 4го дня с подарком - букетом красивых синих роз. Девушка не верила в то, что существуют синие розы и своему счастью. А через три дня он снова улетел, и она три дня томилась ожиданием. А на четвертый он снова явился и снова с подарком: огромной зеленой жемчужиной. Со временем ее дом стал музеем диковинок, в котором были даже песни рыб, записанные на морскую звезду. Однажды вечером второго дня она заявила что разобьет эти чертовы крылья, что регулярно воруют у нее любовь. Бродяга сказал, что это невозможно. Скиталец не знал, что Уля богинька. Она разбила крылья и он не улетел, но ровно через три дня он снова вернулся и его стало - два. Он сказал: Я вернулся потому, что со дня нашей встречи самым сильным стремлением в моей жизни стало вернуться к тебе. Я улетал, чтобы вернутся. Я так хотел вернуться, что вернулся, даже не улетев. Она стала жить с двумя и любить обоих, но Его больше. Первого она стала называть Одиссеем, а второго Улиссом. Раз в три дня один улетал и каждый раз она переживала, что именно Он. В один прекрасный день ей надоело переживать, и она сломала и эти крылья. Вернулся еще один Он. Она снова и снова ломала крылья. И их стало дюжина, когда Ульяна, наконец, поняла, что Он так и не вернулся. Глядя на то, как себя ведут задержанные ее любовью странники она почувствовала себя Цирцеей.

Все странники одинаковы. Способны жить сказкой и склонны рассказывать ее всем кого встретят, а в особенности друг другу. Неспособны усидеть на месте и не умеют любить дольше трех дней. Причалив к острову надолго, превращаются в «свиней». Такой вот странный народ эти улиссы.

@темы: Творчество

---

[Гонщик]

Поезд до Москвы ехал так медленно, что казалось, он просто катится по рельсам отпущенный машинистом. За окном было темно и лишь иногда во мгле показывался какой-нибудь маленький город, освещенный фонарями столь ярко, что сидя в купе можно было подумать: “Он объят пламенем!”. Попутчицей моей была миловидная девушка с аристократическими жестами и длинным темной ткани зонтом-тростью. Это, пожалуй, самая точная ее характеристика и пусть я не берусь описать Вам ее внешность, я уверен, что воображение читающих не ошибется, рисуя портрет. Единственное, что мне хотелось бы добавить к нему, так это ее имя. Звали ее Ирина. Почти все время пути мы говори с ней. Девушка с жаром рассказывала о своей любви к поэзии, легкой и невесомой, о прозе Гуро, погружающей в мир небесных верблюжат, о картинах Поповой, написанных по осколкам разбитых стекол, и еще много-много о музыкантах, о критиках, чьих имен я не знал или, может, забыл, но после разговора уже снова не вспомню. Ирина говорила и при этом столь проникновенно смотрела мне в глаза, что я чувствовал, как погружаюсь в мир авангарда, обрисованный ею. Мне казалось, что она может вечность растворить в своих рассказах, но вдруг в купе воцарилось молчание. Внимательно осмотрев меня, она спросила: “А Вы из какого города?”. Этот внезапный вопрос ошарашил меня. Я не успел ответить, как Ирина продолжила: “Знаете, я хочу Вам рассказать что-то и думаю, Вы поймете", – голос ее стал тише. Она почти перешла на шепот, каким меж собой обсуждают свой план заговорщики, собирающиеся напасть на царя. - Мне кажется, что все люди на Земле живут в разных городах – каждый человек в своем, - она взяла меня за руку и вся наклонилась чуть вперед. – Вот Вы, например, что своим городом считаете?”. Я хотел было с ходу ответить, но задумался: “А действительно, что такое мой город? Что он для меня?”. То есть я, конечно, знал где живу, но в то же время вдруг понял, что абсолютно не знаю этого. Мне на миг показалось, что там где мой дом может мне совсем и не родной мне город, а родной там, куда я езжу или где родился... Спутница, видя мою растерянность, улыбнулась и продолжила: “Понимаете, люди могут жить на одной улице и видеть ее совсем по-разному. Города - это всего лишь слияние разных мест и чувств, которые пробуждаются в людях, когда они видят что построили архитекторы. Города – это творения множества людей в них живущих и приходящих к ним. Дома, они будто сотканы из тысяч плоскостей воспоминаний разных, чувств, связанных с событиями. Мне иногда кажется, что театры и галереи создают не строители, не танцоры и художники, а люди, которые туда приходили. Они создают то, что чувствовали, находясь внутри. Эти ощущения, они накладываются друг на друга и рисуют причудливые фасады зданий, а иногда и внутренние убранства. Мой город, в котором я живу – это парк рядом с домом, где я гуляю вечерами, это площадь фонтанов, на которой ветер унес мой плащ, и еще сотни мест, о которых во мне остались воспоминания. А у Вас ведь другие места и другие мысли, когда Вы приходите туда ”. За окном уже двадцать верст тянулся частокол леса, облака плыли, полны водой, будто кто-то стирал ими следы, а затем повесил на место не высушив. Я молчал, думал над сказанным и не смел, да и не знал, что ей возразить. Мои сухие тихие слова разбили тишину: “Я понимаю Вас”. Спутница загадочно улыбнулась. Ее глаза осветила радость. “Я знала, что Вы поймете”, - сказала она. И снова до самого приезда в Москву потекли разговоры о лирике, о живописи, только я все думал про ее город. Все думал что же в нем есть кроме парков и авангардистов.

---

о себе, обращаясь к другим

[DeathStar]

Что ты способен в себе сломать,
То станет просто напрасной жертвой,
О жизни правду теперь не узнать,
Кто слаб душой, умирает первым.
Как сквозь решетку летит копье,
Но не коснуться рукою солнца,
Так, улыбаясь в лицо, вранье
Сто крат умножась, к тебе вернется.
Печально глядя в глаза могил
Под голос тех, кто о них не знает,
Ты понимаешь, что не забыл
О том, как сам ты стоял у края.
По кругу боли идет твой мир,
Ты исключен из любви Вселенной,
И больше смерти пугает жизнь –
Живое сердце в объятьях тлена.
Как будто мало своей вины,
Тебе в лицо обвиненья бросят,
Когда глаза твои слез полны,
Тебя с презреньем смеяться просят.
Жестокость жизни не в злой судьбе,
Не в равнодушном дыханье смерти;
Та полуложь, что дана тебе –
Резон того, что в тебя не верят…

@темы: Мысли вслух, Я

---

Эгоизм

[Девушка с лицом Нестора Махно]

Я пойду гулять по призмам эгоизма,
я красива, мне 16 лет.
Буду я уверенно шагать по лицам,
буду оставлять в осколках след.

Каждый следующий осколок- мои мысли,
каждый предыдущий-мое слово.
Мысль, слово- все едино,
и по ощущениям не ново.

Я схвачу себя за волосы,
брошу в яму взгляд подвижных,
выцветающих глазищ.
Скоро ты умрешь во мне,
стремящаяся молодость.
Скоро отпущу тебя, мой верный эгоизм.

@темы: Я

---

Письмо

[Raisalyng]

Фома Себастьянович, бухгалтер сорока двух лет, очень любил писать письма. Бывало на ночь запрется в кабинете и сидит там до самого утра – пишет. Жена на странности мужа давно перестала обращать внимание. Если раньше думала, авось, с годами пройдет, то потом смекнула – не пройдет. А раз дело плохо – зачем лезть? Мешать человеку? Главное, чтобы зарплату в дом приносил. Вовремя. Фома Себастьянович в свою очередь деньги получал исправно. Часть уходила на повседневные нужды, часть откладывалась. На отпуск в Сочи, на походы в дорогие рестораны, на шляпки и модные платья для жены. Так и жил Фома Себастьянович. Днем сводил дебет с кредитом, вечерами строчил письма Богу, где вдохновенно поносил тяжелую судьбину среднестатистического бухгалтера с низкой зарплатой, глупыми детьми и строительным краном в соседнем дворе.
«Господи! – жаловался Фома Себастьянович. – Чем я хуже других? Помоги мне, Господи, избавь от невзгод, ибо невмоготу мне стало ныне жить. Даруй мне счастье и спокойствие, дабы сумел я со смертного одра перенестись в рай, к подножию трона Твоего радостным и довольным».
Поставив точку, Фома Себастьянович с чувством исполненного долга выкуривал папиросу, по обыкновению запечатывал конверт и шел спать. Письма Фома Себастьянович хранил в верхнем ящике стола. Не отправлял, справедливо полагая, что Господь Бог слишком серьезен и доверять работникам почты по определению не должен. Да и адрес Бога, честно признаться, Фома Себастьянович не знал.
Но однажды сынишка Фомы Себастьяновича – Фома Фомич, мальчик умный, упитанный, хотя и шаловливый, - пробрался в кабинет отца и, хихикая, забрал все письма, до единого. Вывел красным карандашом в графе «кому» слово «Богу», в графе «куда» - «Небеса», и отнес в ближайшее отделение Главпочтамта, гордясь удачной шуткой.

Через три дня Марфа Семеновна, почтальон с тридцатилетним стажем, как всегда обходила свой район. На плече висела туго набитая печатной продукцией сумка, щеки румянил декабрьский мороз. Марфа Семеновна была немолода. Коллеги ненавязчиво советовали ей выйти на заслуженный отдых, обещали помогать деньгами, если жизнь вдруг сделается совсем невыносимой. Пенсии сегодня мизерные. Марфа Семеновна от смущения краснела, тихонько всхлипывала, но на уговоры не поддавалась. Привыкла с невзгодами бороться самостоятельно. На судьбу не жаловалась, и писем никогда не писала. Даже Богу.
…С трудом отворив тяжелую деревянную дверь, Марфа Семеновна зашла в подъезд дома Фомы Себастьяновича, вынула из сумки последнее письмо и долго вертела в руках. Затем пожала плечами и опустила в почтовый ящик.
До закрытия продуктовых магазинов оставались считанные часы, успеть бы за хлебом... Марфа Семеновна поправила лямку и зашагала по обледенелому тротуару.

Вернувшись с работы, Фома Себастьянович перво-наперво заглянул в почтовый ящик. Не потому, что ждал от кого-то весточки, а потому, что такова была традиция. Четвертые сутки Фома Себастьянович находился в скверном расположении духа и писал Богу чаще. Ругал дурака-сына и начальника-лентяя.
Заметив белый конверт, Фома Себастьянович искренне удивился. Сглотнул. Нащупав дрожащими пальцами в кармане пальто маленький ключик, он несколько минут не решался поднести его к замку. Сердце в груди неприятно сжалось. Такое с ним происходило редко – исключительно в дни ревизии.
Достав наконец письмо, Фома Себастьянович ахнул. Обратный адрес был не указан.
— Куда катится мир! — нервно воскликнул он и разорвал конверт
На ладонь упал маленький листок пожелтелой бумаги, на котором ровным, красивым почерком было написано всего шесть слов:
«Только почтальоны попадают в рай.
Бог»
Фома Себастьянович вздрогнул.
— Не верю! — сдавленно пробормотал он. — Не верю…
А листок внезапно почернел и рассыпался пеплом.

---

Мой Король.

[Ветер пустыни]

Корну твою...
Мне сбить с головы твоей хочется!
Простите мне, Ваше Высочество-
Вину я свою признаю.

Карайте теперь...
Темниц не боюсь и острогов,
Коленями стертых порогов,
Ударов в закрытую дверь.

Казните потом...
Я гордо пройду к эшафоту.
Палач просто сделал работу -
Сто сорок ударов кнутом.

Агония, боль...
На белом кровоподтеки.
Как все-таки люди жестоки,
Но Вы хуже всех, Мой Король!

---

[Возрождающаяся из пепла]

Солнца лучи, как прорези глаз,
В память мою, в мое поколенья
Врежутся словно тысячи фраз
И принесут душе упоенье.
Тихо иду по ночным тротуарам,
Мерно ступая на камни веков,
Город проснется после облавы,
И зашумит ветками роз.
Боже, как звезды спускаются с неба,
Как же прекрасно журчит ручеек
Боже, как хочется стремится мне в небо
В вечность спокойствия многих веков.

---

[Всё Пиздато]

куботура

не терпел лишений,
не был в тире мишенью,
пренебрежение давило движение,
жжение жопы диктовало решения
и вот я своей шеей
даю подношение
звездам
в виде избранного
в истории искуссно выгравированного желчью.
теку подобно ручью
а ты?
на могиле моего тела пышностью волос не зацветут цветы,
да и пыли бетонной не будет -
ведь мы же не роботы!
люди
(не передам привет будде) -
они в людском,
а я - машин кинескоп,
сердца синкопы как азбука морзе принята
и дешифрированна.
вот я машина чинная,
мертвая и обесточенная
(с точностью до микрона)
система уничтожения.
история длинная -
пока не терпел лишений,
кушал этот мир смешанным
на собственных строках нелепо повешенный,
как жжук
жизнь прожужжу,
это было в 13 (тринадцатом) или чуть пожже,
когда общественному вкусу пощечинами надавали по роже
жук жужжал,
а теперь штыки жал в каждой фразе,
заррразы
обрушить готовы собачьим лаем,
да я не голодал,
извините,
бывает.
зато по венам тот же раствор течет,
имажинисты? акмеисты?
не в счет,
в счет прогресс, телефонная гарнитура,
технологии,
техники,
куботура,
футуризм сильнее, чем заратустра,
Ура, и в наступившее утро
вышагивает фундаментальная кубофутура,
как культура общения с миром,
вырванная из цепких лап единиц,
передаренная миллионам,
а им все равно,
кумиры лиц
едины- купюры
закона не связаны тиной
или связаны, то
по
верх
ност
но.
давайте продавать детей в касты заранее,
чтобы утро раннее
не было разочарованием
ударом по вашему слабому сердцу.
чтобы пожарные грязными сапогами в душу не лезли,
такого не будет,
если
заранее все решить.
обреченным некуда деться,
и их песни
больше похожи на жизнь.