[sveetangel24]

За окном грустное небо роняет брызги,
Омывая слезами пустые дороги.
За окном бродят серые будни,
Лужи, грязью плюют им на ноги.
За окном алой вспышкой мелькает закат,
Провожая усталую тень, забытого дня,
За окном, непременно наступит рассвет.
Созидающий мир, лениво откроет глаза,
И проснется от долгого, сна.

@темы: Стихи

---

Крик..............

[Позачергою]

Тонкая линия делит людей..
Кто бомж кто богач
кто проклятый злодей.


Тонкая линия, разные грани
Нас объединяют общие сральни.
Тонкая линия, разные грани,
что и почём, нам давно рассказали..

Ты знаешь? ты видишь?
и стоишь на своём?
*Пойдём ка пацанчик
это потрём*............

Лысые лечат что я не пацан,
Политики ржут - президент (ЦЕНЗУРА)
Грязью залиты свободные рты..
ты хочешь сказать?
сиди и молчи......

Тонкая линия делит людей..
Ты снова молчишь?..
Сидишь без идей?..

ты уже мёртв,
жизнь без идей-
жизнь во тьме...............

@музыка: RadioHead - all i need

@настроение: ААААААААА!!!!!!!!!!!

@темы: ТВАРЬчество о наболевшем

---

Немножко для себя

[vergeben]

Года, как сучья в стареньком камине -
Горят. Но ты давно блажен не мной,
А сколько их ещё, горящих, минет...
И этот год такой же, проходной.

Вяжу запасы шарфиков и пледов,
Курить бросаю - та ещё борьба..
Хочу побыть красивой напоследок,
Хочу побыть
немножко
для себя.

@темы: Суюрова Елена, Стихи

---

Ну, и стихи еще я не писала...

[missgreed]

***
Старушка-ночь, с тобой наедине
Сижу под тлеющим огарком.
Нам бы поговорить, но вот досада, мне
Забыли сообщить твой номер телефонной карты.
Обидно, да? И ты, и я - одни.
Не слышно даже соловьиных трелей.
Погасли в отдалении огни,
И только Бог…
Постой, ты в Бога – веришь?..
…Один… Такая тишина
В гробу кричит и бьется из-под крышки.
Да погоди, но ведь и ты – одна?
Так неужели не боишься?
Ах да, я понял, извини,
Ведь звезды – все равно, что белы свечи.
Но знаешь, догорят когда-то и они,
Как мой огарок, что я зажег под вечер.
И что тогда, о Ночь, что будешь делать,
Когда молчание и тишина окутают луну?
Ты знаешь, ночь, нужна недюжинная смелость,
Чтобы остаться одному – вот так вот, самому.

@темы: Стихи, Творчество

---

[Всё Пиздато]

мёд

это не небо
плюется прицельно,
небо вообще тут не при чем.
просто вселенная
в своей постели

разбрызгалась

разбрызгала нас дождем,
просто, скучая,
выволокла
из мешка подарки.
лучами осветив
витиеватость правды,
давно пора бы в партер,
но жизнь летит по параболе
в тартар,
прямая до тротуара и траура
маркого,
не будет больше трат, ура!
-донни дарко понял раньше и ярко, а мы
впоследствии тускло,
а мы под следствием - грусть нам
в грудь как удар,
самонакрутка,
и в рукав мясорубки, как в пруд, -
это не трудно,
прыгай,
нам все равно врут,
что мы как раскрытая книга,
но кто-то, себя распродав, остался лишь переплетом,
а кто-то, на лестнице сидя,
дым пьет,
а кто-то...
...смотрит в окно,
завороженно глядя,
как зимнее солнце на снег расплескало мёд.

---

[Рома-иди-в-жопу]

иногда приятно послушать что скажут. про некоторые мои разные вещи



Я положил язык в карманы твоих губ
Глаза закрыл истертым медяком
Вчера, сегодня, здесь, я был довольно груб
Я ноги клал на стол и баб щипал тайком

Как кожа вкуса слез, ссыхает на ветру
Так я ненужный никому, однажды,
Как звук от выстрела гремевшего, помру
На высоте телевизионной башни



Иногда полезно прочитать правила сообщества. Предупреждение. Модер Морга.

@темы: Стихи

---

Священник, который не верит в Бога.

[missgreed]

- Вы?.. Вы не верите в Бога?
- Понимаешь… Я не уверен в том, что он есть.
- Но вы ведь священник! Получается, вы обманываете людей, которые приходят к вам?
- Человек постоянно кого-то обманывает, дитя мое. Мы обманываем работодателя, когда устраиваемся на работу, преувеличивая свою квалификацию - (тут я покраснела, потому что вспомнила, что из предпоследней конторы меня выгнали как раз из-за этого), - обманываем других, когда нам кажется, что это принесет какую-то выгоду, и постоянно обманываем себя. Собственно, если бы люди не владели этим даром, нам было бы очень трудно жить.
- Но люди верят вам!
- И прекрасно, - рассеянно сказал священник, - значит, в мире будет меньше одиноких стариков, брошенных детей и несчастных женщин и мужчин. Это - ложь во спасение.
- Вы не боитесь, что Бог накажет вас?
- Ты забыла, дитя мое, – грустно улыбнулся священник, - я не верю в бога.

@темы: Творчество

---

Криворучка

[missgreed]

От автора:
Сюжет, конечно, заезженный до не могу: девочка из нашего мира, неуклюжая и некрасивая, попадает в мир волшебный, где сразу становиться умницей и красавицей. И все ее любят.
Тьфу, мне аж самой противно...
В общем, уважаемые читатели и не менее уважаемые критики, представление о сюжете вы получили. А теперь - милости просим.

-- Эй, дылда! Тебе, тебе говорю! Принеси еще кофе и сэндвичи. Только не так, как тому седому дядьке. Быстро, понятно? И чтоб кофе не успел остыть!
Я взяла себя в руки и кивнула. Мне все было понятно. Я не годилась для работы официанткой. По крайней мере, в этом кафе. И в любом другом кафе мира.
Раздатчица Хельга встретила меня сочувственным взглядом. Ну конечно, она слышала. Все слышали в этом фиговом кафе.
-- Есть еще кофе, Хельга?
-- Конечно. В кофейнике. Налей сама, а я сделаю пару сэндвичей.
Кофе как раз хватило на чашку. Крепкий, горячий эспрессо, с каким удовольствием я бы выпила его сама! Но, блин, до конца смены еще два часа, и мне надо будет перемыть всю эту гору посуды…
-- Эй, дылда! Заснула ты там, что ли?..
Я шепотом выругалась и поплелась с подносом к стойке. Хельга шлепнула на тарелку два сэндвича с сыром и паштетом и шепнула мне:
-- Только аккуратней, Элис, ради бога!
У меня и впрямь дрожали руки. Не оттого, что поднос тяжелый, просто когда я злюсь, становлюсь ужасно неуклюжей. Только бы не уронить поднос! Это моя последняя работа в череде неудач. Если и Бобби мне откажет, придется переселяться на улицу. А бомжам пособие по безработице не платят… Русским вообще мало где платят…
Поднос стукнулся о гладкую поверхность стола, чашка наклонилась, но не опрокинулась. Я поставила тарелку перед наглым юнцом лет семнадцати – ниже меня на две головы, пожалуй, -- вымучила улыбку и повернулась к его соседям:
-- Вам чего-нибудь, джентльмены?..

-- Хельга, я что, и впрямь такая дылда?
-- Ты правда высокая, Элис, -- уклончиво сказала Хельга и вздохнула. Она, на половину негритянка и на четверть китаянка, знала, что такое быть не такой как все. Хотя на мой взгляд, уж лучше иметь желтое лицо, чем почти двухметровый рост. Кожу можно закрасить косметикой, а как спрячешь длинное нескладное тело?
-- Не отчаивайся, Элис, у тебя не только модельный рост, ты еще и худая и симпатичная. Может быть, тебе пойти в манекенщицы?
Манекенщицы. Конечно! Я посмотрела в зеркало. Мне ответило мрачным взглядом нечто скелетообразное, с жидким хвостиком светлых волос над изогнутой шеей. Я стесняюсь своего роста и поэтому сутулюсь, но еще и пытаюсь смотреть с вызовом, а это не так-то легко при сгорбленных плечах. Ростом и волосами меня наградил папенька, чтоб ему икнулось на том свете. Глаза мне достались от мамы – карие, они казались желтыми в обрамлении светлых ресниц. Узкие губы. Выпирающие скулы. Да, Твигги обзавидовалась бы, но нынче анорексия не в моде, так что на подиуме мне ловить нечего. Да и с моей неуклюжестью я скорее лодыжку сломаю себе или товарке, чем пройду двадцать шагов на каблуках. В зеркале я встретилась взглядом с Хельгой – она тоже смотрела на меня, кажется, с жалостью, - и быстро отвернулась. Не хватало еще скукситься в свой первый день на работе!
Мелодично звякнул колокольчик на двери. Я вздрогнула и посмотрела на Хельгу.
-- Я не пойду. Ни за что.
-- Пойдешь, - твердо ответила она.
-- Ни за что, - еще более твердо поворила я. – Сходи ты, а?
-- Элис, тебе тут работать. Лучше сразу привыкй, ладно? Если не сможешь, узнаешь об этом быстро. Прости, работать за тебя я не намерена.
Вздохнув, я поплелась к очередному клиенту. Тот уже нетерпеливо постукивал пальцами по столешнице. Ненавижу такой тип клиентов. За день я успела составить для себя реестр: положительные, отрицательные, сукины сыны, богатенькие сукины сыны. Этот явно принадлежал к последнему типу. Тщательно уложенные длинные волосы – даже мне понятно, что естественной волной они так лежать не будут, - ботинки сверкают как зеркало и на пальце толстый перстень-печатка. Может, и не золото, но выглядит как золото.
-- Слушаю вас, сэр.
-- Кофе. – Черт, кофе нет. – И чипсов.
-- Чипсов? – Я была удивлена, этого у нас в меню не было.
-- Жареной картошки, -- поправился он, и я понимающе кивнула. Еще один иностранец. Он даже стал мне как-то симпатичнее, роднее. – Порция картошки-фри, прекрасно, сэр. Я сварю вам свежего кофе, вы подождете минуточку?
Он кивнул, но по лицу разлилось недовольство. Ну да, я должна была прямо здесь родить ему тарелку с картошкой. А я этого не сделала и разочаровала беднягу. Стараясь двигаться побыстрее, я зашла за стойку, достала из ящика картошку и стала ее чистить. Не за стойкой, конечно, на кухне.
Хельга, наша повариха и по совместительству бармен, уже молола кофе. Поражаюсь, как она успевает все делать так быстро и ловко? Такое ощущение, у нее не две, а все восемь рук, и каждая обладает собственным разумом. В то время как стоит мне отвлечься на секунду от того, что делаю, и пожалуйста – звон и грохот на всю столовую. Зашипела и забулькала кофеварка, и у меня перехватило от жажды горло. Нет, если в ближайшее время не выпью кофе, просто умру. Блин, кажется, я становлюсь кофеманкой. Впрочем, это лучше, чем пристраститься к травке, как моя подруга Вера… Ой! Я вздрогнула от боли и скосила глаза, уже зная, что увижу. Так и есть, порезалась! Кровь выступала крупными каплями, быстро сливаясь в ручеек и стекая на запястье. Я сильно шкрябанула ножом по мякоти ладони, как она там называется – бугор Луны или Венеры… Я бросила картофелину и нож куда пришлось и бросилась на поиски чего-нибудь, чем можно остановить кровь. Слезы навернулись на глаза. Господи, какая дура! Задумалась так, что порезалась! Идиотка!
Обзывая себя последними словами, я схватила полотенце (довольно грязное, впрочем) и обернула им руку. Вода в раковине продолжала журчать. В сливе, кажется, застряли очистки и уровень ее быстро поднимался. Еще немного, и пришлось бы собирать воду с пола. Точно, идиотка!
-- Элис! – позвала меня Хельга. От кого ей такое имя досталось, не понимаю! – Картошка готова?
Конечно! И помыта, и порезана, и уже поджарена! Я что-то неразборчиво пробормотала и принялась вылавливать картофелины из раковины. Это было нелегко сделать быстро, учитывая, что действовать приходилось одной рукой. Хельга появилась в кухне, проворно нарезала картошку и побросала кусочки в кипящий жир. И только после этого позволила себе посмотреть на меня.
-- Вовсе необязательно было чистить все, Элис, -- несколько неодобрительно сказала она. – Клиент заказал всего одну порцию. Зачем чистить на пять?
-- А вдруг он захочет добавки? – попыталась оправдаться я.
-- Он так сказал? Сказал, что будет двойную порцию?
-- Н-нет…
И впрямь, на кой черт я почистила десять картофелин вместо двух? И ведь если бы не порезалась, так и чистила бы дальше… Вари, горшочек…
-- Ох, Элис… -- Хельга покачала головой, и меня кольнуло неприятное предчувствие. Конечно, она добрый человек, но от моей работы зависит и ее собственное благополучие. А работаю я, как показала практика, как-то не очень. Но Хельга ничего по этому поводу не сказала, только нахмурилась, увидев мою перевязанную руку. – Ты порезалась?
-- Немножко. – Почему-то я спрятала руку за спину.
Хельга сделала шаг ко мне.
-- Дай я посмотрю.
-- Все в порядке, правда.
-- Элис, твою руку надо как следует обработать и перевязать. Ты работаешь в месте, связанном с едой.
-- У тебя картошка горит.
Хельга обернулась, а я спряталась в туалет. Заперлась и осторожно развернула полотенце, поморщившись, когда отдиралась немного подсохшая уже корочка. Ранка выглядела не лучшим образом. Нож, которым я чистила картошку, был очень острым, поэтому он легко срезал кожу вместе с толикой мяса. В чем Хельга права, так это в том, что они все тут просто помешаны на здравоохранении. И не удивительно, учитывая, сколько спида вокруг. В общем, работать официанткой и посудомойкой с открытой раной мне не дадут. Что же делать?
Ладонь тем временем опять стала кровоточить. Я взяла пачку бумажных полотенец и прижала к пораненому месту. Может быть, если все время держать руку под подносом, посетители ничего и не заметят? А Хельга? Ну, возможно, мне удастся убедить ее ничего пока не говорить Билли. Или как там его, Бобби. Ну в общем, хозяину забегаловки. А может, заклеить клейкой лентой, и все дела?
В дверь постучали.
-- Мне неудобно тебя отрывать, Элис, -- сказал голос Хельги, -- но тебе, знаешь ли, надо идти работать. Картошка-фри готова. Кофе тоже. Господин за столиком ждет.

@темы: Творчество

---

Вступление к моей Книге

[arnelia]

Жанр: фэнтези
Название: нет
Немного от автора: т.е. от меня.) Была такая задумка 2 года назад - написать книгу. Свою. А так как я очень люблю фэнтези, то это должна была стать книга с моими собственными приключениями в моем собственном мире. На сегодняшний момент в материальном мире книга представляет собой три главы и вступление
Забросила я ее..
Но теперь интересно что вы скажите о моем творчестве. Жду любых отзывов

Вступление
Лес встретил путника удручающим молчанием. Не было слышно ни шороха зазевавшейся мышки ни уханья совы – словом, ни одного звука, который бы привлек к себе внимание. Стояла темная ночь, настолько темная, что контуры, стоявших рядом деревьев скорее угадывались, чем видились. Луны, как назло не было – она пропала с неба какое-то время назад и больше не появлялась. Зато бесчисленные звезды, словно соревнуясь за освободившееся место, сияли чуть ярче обычного. Не чувствовалось даже едва уловимого ветерка. Пропал шелест листьев. Все вокруг, как будто замерло в ожидании.
Внезапно самая яркая звездочка на небе ослепительно полыхнула и исчезла.
Путник мрачно посмотрел вверх и прибавил шаг.

Читать дельше

Вскоре деревья впереди стали редеть, и перед человеком медленно появилась достаточно просторная поляна неправильной формы. С трех сторон она была окружена деревьями, а последняя упиралась в заросшее поле, которое постепенно уходила в темноту, и не было понятно, где оно кончается.
Человек огляделся, и, видимо, остался доволен. Он сделал еще пару шагов и остановился. Справа от него, метрах в 20 находилось то, что по всей видимости, когда то было небольшой усадьбой. Но сейчас… дом был полностью разрушен, из земли торчали обгоревшие балки, полуразрушенные каменные стены обозначили границы некогда прекрасного дома, всюду валялись обломки, горы мусора покрывали остатки провалившегося пола. Сбоку стояла чудом уцелевшая стена, но и она была изрядно побитая, а рядом потемневший и потрескавшийся, словно издеваясь над всем былым великолепием, лежал резной деревянный кусок оконной ставни. Даже сейчас было ясно, что сделан он был весьма искусно и далеко не каждый житель городков и деревушек мог себе такое позволить.
Эти развалины и привлекли внимание человека. Даже больше… Он подошел почти вплотную, вздрогнув от резко взлетевшей птицы, и снял капюшон плаща, скрывающий лицо. Это был молодой мужчина лет 20-25, его взъерошенные светлые волосы, которые видимо отрасли за время долгого путешествия, падали на глаза. Мужчина машинально тряхнул головой, отгоняя мешающие пряди, и пристально с едва уловимой грустью посмотрел на развалины. Его глаза… невероятно зеленого цвета, какие-то слишком глубокие, в то же время понятные, были самой яркой деталью его лица.
Внезапно на него нахлынули воспоминания… вот он в детстве, совсем еще маленький, ловит кузнечиков в высокой полевой траве… вот он немного старше бежит к дому… тепло, солнце так и жарит его спину, не умолкает говор лесных птиц…вот он заходит в дом, всюду в вазах стоят полевые цветы, светло… окон много… Все окна закрываются резными деревянными ставнями… Он любит этот дом… Вот навстречу ему выходит женщина средних лет, в ее черных волосах заплетено несколько косичек на концах которых разноцветные крупные бусины… Она улыбается…
Видения пропали. Мужчина очнулся. Казалось прошло какое-то время, а на самом деле всего пара минут. Глядя на горы обломков, он понимал что здесь произошло, и тут:
- Надеюсь, ты жива… - с болью прошептал он, с силой сжав в руке подвернувшийся камешек.
В тот же миг раздался едва слышный треск. Со стороны поля. Мужчина замер, насторожившись, его рука метнулась к рукоятке меча, виднеющейся под плащем, но остановилась на полпути. Треск повторился и теперь, не смолкая приближался. Нутром ощущалось что-то чуждое. Это явно не обитатель здешнего леса. Точно. Мужчина быстро поднял капюшон и плотнее закутался в плащ. Трек слышался у него за спиной совсем отчетливо. Еще ближе… И вдруг затих.
Мужчина, собрав свою волю в кулак, спокойно обернулся:
- Я знал что ты не сможешь проигнорировать мое предложение.
- А ты всегда был слишком самоуверен, - с издевкой отвечал грубый голос, доносившийся из тени капюшона. Невозможно было предположить какую внешность имеет человек с таким голосом. Он продолжал: - что же ты прячешь свое лицо? Дай старому другу взглянуть в твои удивительные глазки…
- Такая мразь как ты мне не друг! К делу!
- Оставь свою наглость для своей родни! Казалось, незнакомец был в ярости, хотя говорил он по-прежнему спокойно. Сжав правую руку в кулак, он пояснил:
- Ты не лучше меня, но ты прав, к делу: я отказываюсь от твоего предложения и впредь дальше следую своему плану. Кстати, пришел сюда исключительно по старой памяти, тебя увидеть, а то ты знаешь, мог кто другой появиться…
- Что-то память у тебя действительно стала старой! Мужчина смеялся. Смотрю, ты напрочь забыл события прошлого года, однако ж, это меня не волнует. Теперь я верен своему обещанию. Только появись…- он смаковал каждое слово. Только появись еще раз в юго-восточных землях и я тебя больше не выпущу. Прощай!
Человек сильнее закутался в плащ и быстрым шагом устремился к лесу.
- Прощай. – равнодушно сказал незнакомец и правой рукой выпустил шаровую молнию в спину уходящего.
Мужчина уже шел с левой стороны от развалин, как вдруг почувствовал струю горячего воздуха.
Он обернулся – в него летел огненный шар. От этого мощного сгустка энергии нельзя скрыться, особенно человеку, не владеющему магией, и он это знал. Думать оставалось не более доли секунды. Надо было принять решение. Сейчас.
Он быстро упал на землю, перекувыркнулся, уже чувствуя обжигающую спину боль, и, резко развернувшись, метнулся в сторону каменной стены, которая казалась спасением. Огненный шар, из-за быстрого маневра задел стену, но все-таки настиг убегающего. Человек негромко вскрикнул и осел на землю. Казалось, прошло какое-то время, прежде чем он понял то, что произошло. «Не может быть… Я же…» - пронеслась угасающая мысль в его мозгу. Он чувствовал мягкое прикосновение земли, видел темнеющие звезды далеко в небе, и вдруг взгляд его приковали носки черных сапог, неспешно появившихся перед ним прежде, чем все пропало…

© by Arnelia. 2007

@темы: фэнтези, Творчество

---

Прощай

[Нареченная Смерти]

Света долго возилась с дверным замком. В подъезде было темно. Лишь этажом выше светила одинокая лампочка. Все остальные перегорели, а заменить, похоже, некому. Ключ же никак не хотел попадать в замочную скважину. Большая сумка неумолимо тяжелела и давила на плечо.
Наконец, она смогла открыть треклятую дверь. Войдя в темную прихожую, тут же споткнулась о кошку, что радостно кинулась встречать хозяйку. Затащив пакет с продуктами, девушка закрыла дверь и в темноте принялась нащупывать на стене выключатель. Когда свет зажегся, Света стала отгонять любопытную кошку от пакета. Та уже учуяла колбасу и, видимо, решила добраться до нее раньше хозяйки.
Тишка мяукнула и стала тереться об ноги.
Девушка взяла на руки свою любимицу и привычно обняла ее. Тишка не любила, когда ее долго тискали, и сразу же стала вырываться.
- Колбасы не получишь! – обиженно бросила ей Светлана.
Войдя в зал, она взяла пульт отработанным до автоматизма жестом и включила телевизор.
Шел какой-то очередной комедийный сериал. По экрану шустро бегали герои, что-то делали, суетились, за кадром раздавался привычный зрительский смех. Задернула шторы - коричневые прямоугольники ткани - отгородив квартиру от холодного света уличных фонарей и урбанистического пейзажа родного района. Пока актеры сериала наполняли ее дом разговорами, шумом и видимостью жизни, Света резала бутерброды.
Из носика нагретого чайника шел пар. Открыв шкафчик, она достала свой любимый чай. Бросила в кружку пакетик с малиновым напитком, залила кипятком. Ожидая, пока вода окрасится в красный цвет, она рассматривала полку с чайными принадлежностями, словно шкатулку с драгоценностями. Ее взгляд наткнулся на краешек картонной коробочки, что пряталась в самом углу. Светлана вытащила ее. Зеленый с жасмином. Она терпеть не могла зеленый чай. Коробочка даже покрылась пылью, так давно ее никто не доставал. Открыв ее, девушка уставилась на три одиноких пакетика, что сиротливо лежали на дне. Тяжело вздохнув, она выкинула это добро в мусорную корзину. Следом полетел и мокрый пакетик малинового чая. Ужин был готов.
Она съела все перед телевизором, смеясь вместе с невидимыми зрителями над очередными приключениями экранных героев. Это же комедия, здесь надо смеяться. Колбасой она все-таки поделилась. Тишка, благодарно помурлыкав и приняв положенную ей порцию вечерней ласки, убежала обратно к себе на шкаф, спать и видеть свои кошачьи сны.
А девушка весь вечер невидящим взглядом смотрела на экран. Просмотренные фильмы и передачи оставляли совсем прозрачный след в ее памяти. Она могла уже видеть все это и месяц, и год назад, но память предусмотрительно стирала все, давая возможность посмотреть вновь хоть с притуплённым и вялым, но всё же интересом.
Света опять небрежно бросила пульт на спинку дивана, и когда, не глядя, потянулась за ним, она провалился. Каждый раз, доставая его на электрический свет, она удивлялась, что пульт все ещё целый и работает. Вот и сейчас девушке пришлось опускаться на колени и с трудом протискивать руку под диван, где среди пыли лежал пульт. Пальцы нащупали какой-то прямоугольник, слишком маленький для пульта, да и слишком легкий. Она вытащила пачку, в которой осталась лишь одна сигарета.
В ванне Светлана долго и задумчиво смотрела на эту последнюю дозу никотина и все же закурила ее. Вдохнув в легкие такой знакомый и привычный дым, она скомкала пачку в маленький бумажный шарик и метнула в ведро. Через мгновенье туда отправилась и недокуренная сигарета.
Кажется, сон уже начал тихонечко подкрадываться к сознанию. Света застелила двуспальную кровать свежим бельем, достала белоснежную простынь, положила две подушки, большое одеяло. Выключив свет, она осторожными шагами двинулась обратно, боясь наступить на Тишу. И почему кошки весь день спокойно сидят себе на месте, а как только выключаешь свет, тут же идут гулять, норовя кинуться под ноги.
Простыни были холодными, как и воздух под одеялом, еще не согретый теплом человеческого тела. Она все никак не может привыкнуть ложиться в такую постель. В свете ночных огней небес, Света пыталась заснуть, рассматривая пустующую подушку напротив себя. И почему Тишка на ней не спит? Отвернувшись от сиротливо лежащей постельной принадлежности, она закрыла глаза и стала считать овец, представляя как белые шарики шерсти перепрыгивают через детскую скакалочку.
Телефон завибрировал, вслед за вибрацией раздался резкий высокий звон. Но девушка лишь слегка пошевелила губами. Через пять минут сигнал зазвонил второй раз. От него она лишь перевернулась на другой бок. Третий, наконец, поднял ее с кровати. Хоть покупай целую дюжину будильников. Девушка с досадой выключила будильник на телефоне. Когда же она научится просыпаться.
Дотащившись до ванны, словно сомнамбула, она долго стояла у зеркала, щурясь от яркого света. Когда глаза привыкли, девушка взяла с полки расческу. Мелкие зубцы цеплялись за спутанные после беспокойного сна пряди волос, доставляя неприятную боль каждый раз, когда она дергала расческой. Похоже, она опять встала не с той ноги, с раздражением Светлана выкинула расческу в ведро. Взяв свою массажную, она с большей легкостью расчесала волосы. Какое счастье, что она их обстригла намного короче.
Провозившись в ванной достаточно долго, она опять не успела сделать себе завтрак, лишь выпила пару глотков растворимого кофе.
В спешке одевшись, она отправилась на работу. Дверь захлопнулась, оставив спящую кошку одну в пустой квартире. Кажется, сегодня Света не забыла насыпать Тише корма, и воду налила. Кажется…
Рабочий день, полный дел, спешки, авралов и проблем, но, тем не менее, скучный, подошел к концу.
Она бодро цокала каблуками по неровному асфальту, спеша с промороженной осенью улицы в дом, нагретый стальным корсетом труб с горячей водой. Девушка почувствовала, как ёкнуло и застучало чуть быстрее её сердце. Только не это! Светлана перевела взгляд с серого асфальта на приближающийся силуэт. Навстречу шёл он, еще не видя лица, она уже почувствовала это. Он тоже заметил ее. Их взгляды встретились всего на секунду, но все же глупо было делать вид, что она его не увидела. Они остановились. Как назло, рядом с ними никого не было, они никому не мешали идти, никто нетерпеливо не толкал их локтями.
- Привет.
- Привет.
Какой бессмысленный разговор. Света слабо улыбнулась, скорее, прогоняя его этой улыбкой, чем радостно приветствуя.
- Давно не виделись, у тебя все хорошо? – из вежливости проронила девушка.
- Может, посидим в кафе, поговорим? Все же не виделись так долго, – к её неудовольствию предложил он.
На душе было неспокойно, легкая тоска по их прошлому, неумолимо проползая в сердце, растворяла равнодушие.
Они уселись за маленький круглый столик в самом углу.
Света смотрела, как он достает свои сигареты, все той же марки. Когда такой родной дым достиг ее лица, она помимо воли поглубже вдохнула его. Ностальгия и сожаление накрыло ее с головой. Видимо, запах ее духов тоже пробудил в нём воспоминания.
Редкие посетители заходили и выходили из кафешки, а они все сидели и вспоминали. То он, то она растекались в длинных монологах воспоминаний, смеясь над смешными моментами, грустя над грустными, сожалея об ушедшем и несовершённом.
Вспоминали, что, когда она приходила с работы, он был уже дома. Ужин дожидался на плите, а кошка была накормлена. Как они смотрели вместе комедийные сериалы и смеялись над ними долго и искренне.
Как он расчесывал ей на ночь волосы расческой с тонкими зубьями. Как он курил в зале, открывая балкон. А она ругала его за это. Как он долго ждал ее в постели, согревая одеяло и простыни, пока она мылась в ванной. Как он шептал ей на ухо: «Раз овечка, два овечка», когда она подолгу не могла уснуть.
Как он будил ее по утрам, щекоча кожу за ухом. Они вспоминали общих друзей, их посиделки и шашлыки, приключения в клубах, и пьяные Дни Рождения.
Они подняли из памяти все светлое и радостное, что было в их жизни, в их «вчера», которое так и не стало их совместным «завтра».
На выходе они долго медлили, не зная как прощаться. Только сейчас Света почувствовала, как к глазам подступают слезы. Если бы он обнял её или поцеловал на прощание, она бы тут же разрыдалась. И прежние обиды всколыхнулись бы с мутного дна. Но он лишь улыбнулся. И она, сказав ему свое искреннее «Прощай», ответила тем же, отпуская его этой последней улыбкой. Отпуская и прощая. Они развернулись друг к другу спиной, и пошли каждый в свою сторону. Удаляясь от него, девушка все же заплакала, проливая последние слезы из-за него, оплакивая их последнюю встречу.
Уже дома, заваривая чайный пакетик, Светлана пыталась понять, почему они вспоминали только это. Нет, она не винила его за то, что он не поднимал все плохое, что было. Ссоры и ругань. Её бессонные ночи в ожидании его возвращения. Его ложь и ложь его друзей. Его холодность и непонимание, ее придирки и упреки. Его измену. Его новую девушку... Она просто не понимала: после того, как она поклялась себе никогда его не прощать, она даже не вспомнила об этой боли. Там в кафе они весело смеялись, свято уверенные в том, что их прошлое было светлым и радостным. Света не бросила ни слова упрека.
Он лишь мимоходом коснулся своей жизни без неё. Маленький ребенок, тихая свадьба, общий дом. Как будто, это было уже неважно для неё. А она так много плакала над телефоном, так много тосковала над его вещами и фотографиями, выбрасывая их.
«Где он? Как он? С кем он? Счастлив ли он? Хорошо ли ему?» - она не помнила, когда перестала думать об этом в предсонной дремоте. Его вещи по-прежнему попадались ей на глаза, но Светлана просто выбрасывала их, уже почти ничего не чувствуя.
Он подарил ей её первое одиночество, которое успокоило и утихомирило её душу. Одиночество помогает забыть всю боль, помогает простить, помогает сказать «Прощай» тому, кого жизнь с корнем вырывает из сердца.

---

Начало безымянного пока еще произведения.

[~Аруна~]

Выставлю пока что на ваш суд только самое начало своего произведения, т.к. оно слишком большое (по формату тянет на целую книгу). Критика на него имеет для меня большое значение, так что даже на самую суровую обижаться не буду.

Утро как утро – ничего особенного. В шесть вся дневная смена уже на рабочих местах, как и полагается ответственным работникам. Но что странно - во всем здании ца-рит какая-то необъяснимая, густая как кисель тишина. Словно вся нечисть неожиданно вымерла или иммигрировала от греха подальше, в какой-нибудь соседний регион. О чем постепенно начинают в тайне подумывать и все сотрудники дневного отдела Тайной по-лиции города Воронежа.
«Еще несколько таких дней, и мы начнем разбредаться кто куда или охотиться друг на друга…» - однажды задумчиво высказала свое предположение на этот счет, Мирра.
Она была девушкой с твердым, даже можно сказать, каменным характером. Но, по всей видимости, и ей не были чужды такие качества, как усталость от бесконечного безде-лья. Ей куда привычнее было гоняться по всему городу, не разбирая дороги, за какой-нибудь мелкой нечистью, чем сидеть в собственном кабинете и выслушивать по сотому разу все «заплесневелые» сплетни отдела.
Мирра – невысокая девушка, с явно выраженной скандинавской внешностью. У нее были длинные, почти до пояса, светлые волосы, невероятно белая, чуть ли не про-зрачная кожа, которая даже под самым жарким летним солнцем, совершенно не поддава-лась загару. Огромные миндалевидные голубые глаза и тонкие губы.
Одного только взгляда на эту девушку было достаточно, чтобы понять - с ней шут-ки плохи.
И вот этой девушке, безумно любящей свою работу, которой она уже посвятила пять лет своей жизни, приходилось уже который день подряд заниматься исключительно тем, что отлавливать местное ворье, уж никаким образом не принадлежащее к какой бы то ни было нечисти. Но чего только не сделаешь, лишь бы не сойти с ума от скуки.
Зато милиция северного района все эти дни пребывала в состоянии глубочайшего шока, так как столько преступников, сколько оказалось у них в КПЗ за эти дни, им и за год не удавалось поймать. И что самое главное, никто не мог понять, как они там оказывают-ся.
В общем, дни проходили скучно и однообразно. И этот так же не обещал особых изменений ситуации. Однако…

* * *

Громкий, пронзительный звонок телефона в соседнем кабинете заставил, задре-мавшую было Мирру, подскочить от неожиданности.
Как давно она уже просила Владислава, поменять мелодию (если ЭТО, вообще можно было назвать таковой) в своем телефоне. Но тот был «консерватором», и каждый раз отмахивался от девушки, как от назойливой мухи. А ей с каждым новым звонком все чаще и чаще приходила в голову мысль разбить этот доисторический аппарат к чертовой матери.
- Да, Глеб Валерьянович! – слышалось из-за стенки. – Конечно, сделаем, Глеб Ва-лерьянович! Сейчас же выезжаем, Глеб Валерьянович!
Дальше Мирра уже не слушала. Девушка пулей вылетела из своего кабинета, при этом чуть было, не сбив с ног Астафьева, очень не вовремя проходившего мимо ее двери. И тут же заскочила в соседний кабинет, откуда доносился разговор.
Сафонов Владислав Николаевич чинно восседал за рабочим столом с телефонной трубкой в руках. Было видно, что он только-только закончил разговор, и надо сказать, весьма неприятный. Хотя неприятные разговоры с Глебом Валерьяновичем, который яв-лялся начальником дневной смены, были крайней редкостью, случающейся, как макси-мум, раз в несколько месяцев.
Тарасов Глеб Валерьянович был довольно спокойным и уравновешенным челове-ком, что как-то не вязалось с образом сурового начальника, который когда-то с упоением расписывали Мирре ее будущие коллеги, когда она только поступала на работу в отдел. Но со временем девушка поняла, что этот обычно мягкий человек спокойно может при-струнить даже самого «отъявленного бандита» в их отделе – Изабеллу, которая вообще не признавала никакого начальства.
А вообще, Тарасов был просто идеальным начальником, о котором могли только мечтать подчиненные, где бы они не работали. С ним всегда можно было поговорить, об-судить какие-то проблемы, причем не всегда рабочие. К тому же, в его кабинете всегда водился замечательный чай, которым он имел обыкновение угощать тех сотрудников, ко-торые шли к нему с отчетом о выполненной работе.
Но в этот раз, судя по выражению лица Владислава, чаепитие с пирожными им точно не светило.
- Что-то случилось? – осторожно спросила его Мирра.
- Да. - Кивнул Владислав. – Найди Изабеллу и ждите меня во дворе.
- Будет сделано! – выпалила девушка, и молнией выскочила в коридор.
Владислав был лидером их небольшой группы, которая на самом деле состояла из них троих: Владислава, Мирры и Изабеллы – вечной головной боли как Тарасова, так и их двоих.
На вид ему было около тридцати, хотя тут сложно сказать что-то конкретное. Как и Тарасов, Владислав был из тех сотрудников Тайной полиции, которые могли прослужить в ней несколько сотен лет, а выглядеть так, как будто только что отметили свой двадцать какой-то день рождения. Хотя, конечно, Глеб Валерьянович и выглядел старше Сафонова, но от этого ничего не менялось. Точно определить их возраст было совершенно невоз-можно.
Когда Мирра впервые увидела Владислава, она с трудом поверила, что под началом этого человека ей придется работать.
Он был довольно высоким и каким-то неказистым на вид. Худощавого телосложе-ния, не смотря на заметно бугрящиеся на руках мускулы. Это только потом девушка по-няла, что он был из той породы людей, которые, не смотря на свою кажущуюся хрупкость и слабость, одной левой способны завалить целого «мамонта».
У Владислава было открытое и какое-то, как ей показалось, немного наивное лицо. Большие серые глаза, довольно тонкие брови, причудливо изогнутые, что придавало его лицу, вечно удивленный вид. Светло-русые волосы, коротко подстриженные и аккуратно уложенные.
Он всегда носил какие-то старые, растянутые свитера и потертые джинсы, из кар-манов которых в нужный момент извлекалось все что угодно, вплоть до лопаты.
Этот фокус до сих пор оставался для Мирры загадкой. Когда она увидела это впер-вые, пределу ее удивления попросту не было. А ведь она уже к тому моменту свыклась с мыслью, что удивить ее больше ничем нельзя. Как оказалось, всем свойственно заблуж-даться, и она не исключение из этого правила.
Изабеллу девушка нашла на последнем этаже здания, где она наседала на какого-то беднягу курьера. Мирра не знала, что тот наворотил, но чувствовала, что, чтобы это ни было, его нужно срочно спасать.
Так что, ухватив разгневанную девушку за руку, она выволокла ее на лестницу, ве-дущую вниз.
- Ты чего? – наконец опомнившись от такой наглости, спросила ее Изабелла.
И это еще хорошо, что просто спросила, а не полезла в драку, что с ней иногда слу-чалось.
Изабелла вообще была крайне темпераментной личностью. Взрывалась по любому пустяку. Вот недавно сломался у нее принтер, и она, разумеется, пошла покупать новый. Причем, естественно, не за собственные «кровные», а за счет отдела. Но это не суть важ-но. Пошла она, на свою голову и на головы тех несчастных, что работали в том магазине, в «Ключ». Бедный, неопытный, по всей видимости, мальчик, поставленный на выдачу то-вара, то ли забыл, то ли не знал, что надо покупку положить в пакет, просто выдал ей ко-робку с принтером, не подумавши о том, как она ее, собственно, понесет. А Изабелла, как назло, имен в этот день ни с того, ни с сего, решила прогуляться пешком. Возможно, будь она на служебной машине, все бы еще и обошлось, но…
В общем, скандал, разразившийся в то утро в магазине, его служащие еще не скоро забудут. И компьютеры свои, они, скорее всего тоже не скоро починят, так как разъярен-ная Изабелла, сгоряча учудила что-то такое, что все они скопом, не то просто отключи-лись и отказались снова включаться, не то вообще «полетели» так, что теперь их уже вряд ли удастся «поймать».
Но эту выходку можно было назвать скорее самой безобидной из всех, так как обычно эта девушка устраивала вещи куда похуже. И что самое ужасное, именно она со-стояла в их маленькой группе, что, зачастую, даже самое легкое задание ставило на уро-вень практически невыполнимого. А все почему? Да потому, что у Изабеллы вечно что-то было не так.
Однако если не брать в расчет ее дурной характер, то в редкие минуты абсолютно-го спокойствия она была довольно милой девушкой с роскошной, явно выдающей в ней ведьмовские корни, внешностью. Длинные, вьющиеся, огненно рыжие волосы и огромные зеленые глаза. Одного только взгляда на нее было достаточно, чтобы понять, что эта де-вушка способна околдовать любого.
Видимо так оно и было на самом деле. Иначе как бы еще она поступила в отдел и не вылетела из него после первой же своей выходки?
Но сейчас Мирре было не до магических способностей Изабеллы. Она потратила слишком много времени на то что бы ее найти, и теперь они обе рисковали придти во двор позже Владислава.
Набегу, девушка вкратце обрисовала ситуацию своей «боевой подруге». Она хоть и сама толком не понимала, какая муха укусила их начальника, но здорово подозревала, что догадывается правильно.
Этой «мухой», скорее всего, был их основной начальник, а точнее, попросту шеф Тайной полиции, который как привидение шастал повсюду. К счастью, в их корпус он редко забредал. Сама Мирра видела его не больше десятка раз, но и этого было вполне достаточно, чтобы понять, что ему лучше не противоречить.
Девушки выскочили на улицу через тайную дверь всего лишь на несколько секунд раньше Владислава, который, по-видимому, спускался вниз обычным путем. Было замет-но, что он чем-то взволнован. Да так, что даже не обратил внимания на то, как девушки задыхаются после бега по лестнице.
Все трое погрузились в служебный «хаммер» и помчались на полной скорости ку-да-то в район центра.
- Возле «Юбилейного» собралась какая-то демонстрация, - по дороге принялся объяснять девушкам Владислав. – В общем, ничего особенного, но Глеб Валерьянович подозревает, что там что-то нечисто. Точнее, вполне вероятно, что это сборище может привлечь к себе местную нечисть. А вы и сами знаете, что ей только дай повод, и она лю-бую, даже самую мирную акцию, превратит в побоище общегородского масштаба. Так что нам придется отловить это, или этих – это уж как повезет. И желательно не попадаться в объективы камер.
- Думаешь, там будут камеры? – саркастически усмехнувшись, спросила его Иза-белла. – Не слишком ли для такого малозначимого события?
- По мне, так слишком! – усмехнулся парень. – Но вот корреспонденты вряд ли с нами согласятся. – Кстати… Кто-нибудь в курсе, где этот «Юбилейный» находится? – вдруг спросил Владислав, резко ударив по тормозам.
Несколько секунд в салоне машины стояла полная тишина, которая вскоре нару-шилась непочтительным ржанием обеих девушек.
Вот так они всегда и ездили на задания. Владислав садился за руль, мчался куда-то на полной скорости, а потом выяснялось, что он понятия не имеет, куда надо ехать. И по-чему-то такие казусы случались с периодичностью раз в две недели.
В итоге, как всегда, за руль пересаживался кто-то из девушек. В данном случае это пришлось сделать Мирре, которая ориентировалась в центральном районе чуть лучше, чем все остальные.
Правда каждый раз, когда ей вот так приходилось петлять по центру, девушка по-стоянно задавалась одним и тем же вопросом: «А почему бы не сделать еще один корпус в центре?» А то на такой огромный район, причем не самый спокойный, приходится всего лишь одно единственное здание Службы Экстренного Реагирования. А она, к сожалению, только и может, что выехать по срочному вызову. А потом этим беднягам приходилось звать на помощь кого-нибудь из других районов. Но это, правда, только в худшем случае, если дело уж совсем серьезное. А так, к счастью, в их отдел звонили исключительно по пустякам, вроде полтергейста или прочей чепухи, за которую никто из сотрудников двух отделов просто браться не станет.
Немного покатавшись по району возле «Электроники», «хаммер», наконец, взял правильный курс. Свернув на втором повороте после магазина, они выехали точно к зда-нию «Юбилейного».
Владислав и Изабелла удивленно вытаращились на него, видимо гадая, как они раньше не замечали его здесь. Хотя Воронеж не такой уж и маленький город. Так что не знать о существовании каких-либо зданий вовсе не грех даже для служащих Тайной поли-ции.
Остановив машину в нескольких метрах от площади перед «Юбилейным», троица пешком пошла к небольшой группе молодых людей с флагами, крутящихся неподалеку от здания.
Владислав перебросился несколькими словами с одним из лидеров этой толпы - высоким светловолосым парнем в футболке с надписью «Адмирал», после чего их проводили к машине и выдали желтые футболки и флаги.
Девушки недоуменно посмотрели на Владислава, который тем временем уже начал напяливать на себя футболку. Выглядел он в ней, надо сказать, специфически. Поэтому Мирра с Изабеллой, естественно, не могли удержаться, чтобы не захихикать.
- Что?! – возмущенно спросил их парень, который, видимо, и сам чувствовал себя в этом одеянии не совсем комфортно. – Я на вас посмотрю в этом барахле!
- А зачем это вообще нужно? – спросила, наконец, Мирра. – Мы, кажется, здесь не для того чтобы принимать участие в митингах, или что они тут запланировали…
- Не за этим, - кивнул Владислав. – Но лучше слиться с толпой. Во-первых - нашу нечисть будет легче вычислить, а во-вторых – от журналистов тоже скрыться легче будт. Это понятно?!
- Понятно, - хором ответили девушки, натягивая на себя футболки.
***

@темы: Творчество

---

зарисовка из жизни актрисы...

[sveetangel24]

Сей текст удален модератором Черным.
Читателям он недоступен по причине того, что количество ошибок в нем превосходит разумные пределы.

@темы: Рассказ

---

Дверь.

[apesinka]

Дверь. Большая, деревянная, пахнущая не просохшим еще после каникул лаком, с несоразмерно маленькой ручкой. Ручка эта чуть не затерялась на широких деревянных просторах, как новенькая в огромной школе. Но вот прямо сейчас пальцы новенькой девочки Жени крепко сжимают эту дверную ручку, как пальцы утопающего спасательный круг. Или как солдат руку матери, уходя на войну. Или как мать, судорожно хватающая ладонь сына и так боясь отпустить.
Но ручка здесь не причем. И она не удержит Женю на тонкой грани между двумя мирами, имя которой – дверь. По одну сторону – парты, стулья, уже не дети, но еще и не взрослые, учитель, доска и книги. Все новое, неоткрытое и неизведанное, как эта дверь с ожидающей Женей по другую сторону.
ТУК-ТУК-ТУК. Что это? Это так громко-громко застучало Женино сердце? Или это ударила по глухой доске рука, сжатая в крепкий кулачок? Никто и никогда не узнает. Листок упадет и сгниет под толщей себе подобных, а весной на его месте потянутся к солнцу тоненькие зеленые росточки жизни.
Ну а жизнь по другую сторону не прекращалась ни на секунду. Богдулаева Катя, жутко волнуясь, не оторвала взгляда от пронзительно-голубого неба за бессовестно прозрачным окном. Нина Перепелкина не перестала листать картинки на экране мобильного телефона, чтобы хоть как-то скоротать томительное ожидание заливистой трели школьного соловья. Сашка Артемьев со своей компанией не прервал интереснейшего разговора на волнующую тему – куда отправиться после уроков, первое сентября все-таки!
И вот дверь отворилась, и там была она, такая же, как все, приветливо улыбающаяся Женя Пахомова: «Можно?». «Конечно-конечно, заходи, девочка. Ты - Женя Пахомова? Ничего- ничего, проходи, садись вон на ту парту»,- забубнила, затараторила и зашуршала складками очередной бесформенной юбки престарелая учительница русского и литературы Дарья Степановна, по совместительству классный руководитель 7 «А».
Женя послушно двинулась к парте, с которой на нее пугливо и дружелюбно взирали нежно-голубые глаза Светочки Степановой. «Может, она станет моим другом?» - пронеслась мысль в Светиной головке. А за окном все также на черную землю падали яркие календарные листья старого школьного клена, видавшего подобные сцены десятки и сотни раз…

@темы: Творчество, Философия

---

Алкогольное

[Goden Cat]

вечер манил недопитой прохладою
ей бы до точки в стихе дожить
отрыжкой самбука сказала что надо мне
слов нагромаживать этажи

уши зажму но все же услышу я
как сумрак ворует минуты у снов
метоника слов -- математика высшая
выжитых выпитых городов

вечер изнанкою к горлу прикладывал
ждал пока выветрятся мозги
гениобреда выдумать надо вал
чтоб вновь от меня расходились круги.

@темы: Стихи

---

"Такое иногда случается..."

[Черный*]

- Море чуть зыблется. Здесь, на просторе,
Как моряки, - вы всё сбросите горе.

Звенела песня – нежная, знойная, торжествующая; как нелепо было услышать ее посреди северного города, закованного в ледяной панцирь, посреди бессолнечного дня черной зимы. Я стоял на углу улицы Розенштейна, и ощутимый мороз забирался под куртку и щекотал там стылыми пальцами; стоял, ожидая заказчика, который всё не шел и не шел. Руки замерзли, потому что книга мешала их согреть: одной рукой приходилось удерживать довольно увесистый том, а вторую засовывать под куртку, между пуговицами, ближе к свитеру. Однако рука с ношей уставала прежде, чем я успевал согреть другую, и приходилось перекладывать книгу. Притоптывая ногами, я про себя проклинал и медлительного заказчика, и неудачно выбранное место встречи, где с канала дул пронизывающий ветер и леденил мое тело, и невозможность зайти в подъезд и немного погреться у батарей: тогда я точно пропущу приход спутника, который ждать меня не будет. Я решил, что подожду еще десять минут, а затем уйду… и услышал песню.

Красивую песню. Теплую песню. В воздухе запахло водой и солью, разбитый асфальт под ногами превратился в галечный пляж, а шум Обводного канала - в шум прибоя. Солнце купалось в океане, волны жадно лизали пляж, и спали баркасы, качаясь в такт песне. То, что слова напевал тихий женский голос, только добавляло им очарования далекой страны, нежащейся сейчас передо мною в тепле и солнце. Я оглянулся в поисках певуньи; она замолчала, но я увижу, узнаю её, едва брошу взгляд – той, что пела, нет среди толпы спешащих людей с опущенными в землю глазами. Среди людей, укутанных в толстые слои одежд, с приемниками в ушах. Среди людей, обремененных заботами.

- …покинут вас скорби земные…

И песня помогла мне, как нить, как звезда: я поднял голову и увидел ее. Ту, что пела. Увидел и замер.

Она была негритянкой, настоящей негритянкой, молодой и красивой. Темная кожа, курчавые короткие волосы, глаза цвета неразбавленного чая, и белоснежно-сахарные зубы, сверкнувшие, едва она улыбнулась мне, закончив петь. Женщина стояла в проеме окна, раскрытого настежь, несмотря на холод, и с любопытством рассматривала меня. Я улыбнулся в ответ. Тут же ее улыбка погасла и она, чуть ли не вскрикнув, отпрянула назад.
Что могло напугать ее? Я спешно огляделся, но никого не было на мостовой. Улица давно пустовала – я вспомнил, что всего пять или шесть человек прошли мимо меня; лишь шум моторов и толпа на Обводном канале говорили о бурлении мегаполиса; здесь же было тихо, спокойно, как на улице провинциального города. Я снова взглянул на соседний дом.
Женщина не ушла; закрывшись шторою, как щитом, она смотрела на меня, а на лице ее отражались попеременно то желание что-то сказать, то смущение. Комната позади нее была ярко освещена, я разглядел полосатые обои, высокие спинки двух кресел и пузатые шкафы. Несколько картин украшали стены.
Я шутливо поклонился ей, приложив правую руку к сердцу, а левой, с зажатой в ней книгой, изобразил такой жест, словно снимаю шляпу – и едва не уронил том на землю. Женщина улыбнулась, кивнула в ответ и опустила щит-штору. Я перешел на другую сторону улицы.

Окно было низким, гораздо ниже, чем в современных домах; подоконник едва доходил мне до пояса, и получалось, что наши головы были почти на одном уровне, глаза в глаза – мы могли общаться с ней без помех. Первой начала она.
- Здравствуйте, - голос был красивым. Только сейчас я заметил, что, несмотря на принадлежность к своей расе, губы у женщины не были пухлыми или вывернутыми, хотя вряд ли в ее жилах текла чужая кровь. По-русски она говорила довольно чисто, с небольшим акцентом, трогательно звучавшим в ее речи.
- Здравствуйте, - я немного замялся, не зная, что сказать дальше: красноречием я никогда не отличался, предпочитая больше слушать, чем говорить, и язык мой не был хорошо подвешен; что говорить в таком случае и при столь необычном знакомстве, я тоже не знал. Она меня выручила.
Сделав шаг, женщина оперлась ладонью о широкий подоконник – и как ей не зябко в одном платье? - и подалась вперед.
- Ответьте, - прошептала она. – Вы же услышали, как я пела?
- Очень красивая песня. Я не знал такой раньше.
- Она сложена не здесь, но далеко отсюда люди поют ее, когда возвращаются с моря. Они поют, когда им грустно, и тогда песня веселит их. Я люблю песню, в ней поется обо мне, ведь мое имя – Люсия.
- У вас имя точно такое, как у святой, - ответил я. – Вам не холодно? Вы дрожите…
- Холодно! – воскликнула она и поежилась. – Я замерзла. Если бы вы знали, как холодно здесь, как темно, как плохо! Ах, зачем, зачем я покинула свой берег, зачем уехала? Я родилась там, в далёкой стране, в жаркой стране, где круглый год лето, где жизнь в каждой травинке. Там земля пестрая от цветов, а кожа у людей темная и теплая, как зернышко кофе, когда оно долго лежит на солнце. Там все улыбаются и смотрят вперед, на горизонт, – вот моя родина. Я уехала сюда, в этот страшный город, где холод, и стужа, и ветер острый, как бритва. Здесь нет солнца, небо не синее, а серое, и кожа у вас точь-в-точь такого же цвета, как небо. Здесь нет цветов, никто не смеется, но все куда-то спешат, опустив взгляд, словно ищут раковины каури среди песка – смешно! Вы очень странные… вы не слышите моих песен….
- Я услышал, - ответил я и испугался: таким хриплым показался мне огрубелый мой голос после ее нежного и жалобного голоска. Замолчал и постарался тихо прокашляться. – Зачем же вы уехали из далёкой страны?
- Он обманул меня, - ответила женщина, и две невольные слезинки скатились по округлым щекам; она торопливо вытерла их тыльной стороной ладони. – Здесь его родина, он рвался сюда, одержимый городом, он тосковал по нему, а я – лишь любила. Он любит город, говорит, что здесь хорошо, что только здесь есть жизнь. Он обманул – здесь бродит смерть; взгляни, как она выбелила ваше небо, спрятала солнце, как заковала в камень землю так, что травинке не пробиться. Взгляни на деревья – они как узники в остроге, которым отсрочили казнь. Они не могут расти, как им вздумается, и должны всю жизнь дрожать в страхе, ожидая, когда их убьют. И я чувствую, что с каждым часом всё меньше жизни во мне, а холодный лед сковывает меня изнутри. Если я умру, меня не смогут похоронить, потому что земля здесь тверже камня.
- Уезжайте отсюда! Уезжайте назад, на морской берег, и солнце растопит лёд.
Как она прекрасна, тоненькая черная фигурка на фоне светлого окна, она не должна умирать.
- Я не могу. Если он узнает, что я хочу его бросить, то осерчает. Даже то, что я говорю с вами, ему не понравится. Я его рабыня, и он знает.
- Что за чушь! – вскричал я. – Никому не позволено превращать другого человека в раба, здесь, в этом городе! Я могу позвать милиционера, и если вас не пускают, держат силой в доме – расскажите ему; вам помогут.
- Вряд ли, - покачала головой женщина и вздохнула. – Разве я не пыталась? Я пела много песен, открывала окно, и плакала, и пела, но улица пуста, люди редко появляются; если же появляются, то всё спешат; им не до моих песен, у них нет свободного времени, чтобы остановится и послушать. А если они не услышат песню, то не увидят меня. Лишь вы увидели… я очень вам благодарна, очень.
Внутри, в комнате, вдруг хлопнула дверь, и показался коренастый и сильный мужчина. Я решил, что он моряк, едва лишь взглянул на него. Густые бакенбарды закрывали щеки до самых ушей, желтые от табака зубы мелькнули перед моими глазами, когда он оскалился в хищной улыбке. На правой кисти у него был вытатуирован штурвал. Злобно взглянув на меня, он рывком отдернул женщину от окна и захлопнул створки, затем задвинул шторы.

Черт с ним, с заказчиком, сам виноват. Я побежал к Обводному каналу, туда, где рыкали моторы автомобилей и сновали люди. Я не оглядывался – терпеть не могу оглядываться на ходу, если приходится бежать по неровному, в колдобинах, асфальту, где ямы так и ждут момента, чтобы внезапно подставиться под ногу. Выскочив на набережную, я заметил неподалеку человека в форме и рванулся к нему.

**
- Что происходит?
Дом тот же, и окно - я мог поклясться, что напротив него я долго стоял, ожидая заказчика. Ветер с канала был прежним. Прежними были и зев подъезда за нашими спинами, и ободранные деревья, и разбитый асфальт. Только женщины не было. Окно – темное, грязное. Забранное решеткой.
И решетка глухая, прямая, некрасивая, какие ставят на окна учреждений. И дом не жилой: из красного кирпича, цвет которого почти потерялся под слоем многолетней грязи, двухэтажный, угрюмый, он тянулся вдоль улицы, и, казалось – так и тянется вплоть до горизонта. Перед домом тощий газон, на котором растет пригнувшееся деревце, а дальше мостовая и улица. На всех предметах лежит слой грязи. Людей не видно, только я и милиционер.
- Где ваша женщина?
Я молчал, не зная, что ответить. Милиционер подошел к окну, у которого я говорил с негритянкой, дёрнул зачем-то решетку, прильнул к стеклу, высматривая что-то в глубине помещения. На меня он пока не обращал внимания.
Прошло полминуты. Наконец, он прервал свое наблюдение и повернулся.
- Никого нет. Через стекло видно плохо, но там не комната, а скорее, склад. Столы навалены, какие-то коробки, железки. Вряд ли здесь из людей кто-то живет. Хотя проверить можно.
- Вы никого не найдете, - расстроился я. – Это ошибка. Никого здесь нет. Извините.
Он не торопился уходить, этот милиционер, а стоял, слегка покачиваясь на носках, и внимательно смотрел на меня.
- Вы точно разговаривали здесь с женщиной? С негритянкой?
Я кивнул.
- Думаете, что я сумасшедший?
- Нет, - ровным голосом отозвался он. – Среди людей мало сумасшедших, многие ими просто прикидываются. Я еще не встречал настоящего сумасшедшего.
- Тогда решите, что я врун, и в моих словах нет ни грана правды. Я вас не разыгрывал, но ошибся. Как – сам не понимаю. Извините.
- Бросьте вы извиняться на каждом слове! Я вам верю. Вы видели женщину и говорили с ней на самом деле, так же, как сейчас говорите со мной, видели моряка, и еще некоторые вещи.
- Понимаю, - улыбнулся я.
- Я не шучу, - милиционер был серьезен. – Тем более не пытаюсь успокоить. Вы просто не поняли, когда это началось, потому не сумели вернуть явь. Такое иногда случается, редко, но случается; тут главное понять, что это лишь образ, сон, фантом.

- Я думаю, началось всё чуть-чуть раньше того момента, когда вы услышали песню, - сказал милиционер и неопределенно обвел вокруг рукой. – И место как под заказ. Смотрите сами: пустынная улица, серый пейзаж; небо, дома – всё блеклое; краски играют свою роль. Здесь нет движения, и ничто не отвлекает от сна. В таких местах явь расползается, как пленка, когда на нее плеснут кислотой, и случаются странные вещи, и говорятся странные слова. Всего один раз мне удалось увидеть подобное, потому я вам верю. Правда, мне жаль вас.

**
Слова я помнил наизусть:
- … отныне
Нет снов иных у сосны…

Я ушел с улицы, от дома на углу, от окна, от разговора, ушел, ни разу не оглянувшись. Ветер злобно дул в лицо, впиваясь в кожу сотнями игл, милиционер махнул рукой на прощание. Начинало темнеть. Я шел и понимал, что больше никогда не увижу свой сон, что он не повторится; умерли песни, море, купающееся солнце и ленивые баркасы. А взамен осталась память.

@темы: Рассказ

---

Жизнь= кружка

[Байка]

Так же как начинаются старые добрые сказки, начнется и история некоторого молодого человека. Жил был Григорий, именно Григорий, и не Гриша, и не Жора, Григорий любил свое полное имя. Вообще- то, он мало, что любил. Разве что постоянство, консерватизм и кофе из своей любимой кружки.Он берег свою кружку, с отломившимся краем, с неглубокой трещиной на боку. Она была у него так давно, что он не помнил когда и как она у него появилась. Каждое утро, каждый день, каждый вечер, он пил из нее только кофе.
В один из таких вечеров к нему в дверь постучалась Любовь. А звали ее Нина. На этот раз она приняла вид невысокой блондинки, хрупкой, прямо таки хрустальной, в летнем, легком сарафане желтого цвета, казавшимся невесомым, с гладкой белоснежной кожей, большими, золотисто- серыми глазами, курносым, аккуратным носиком и россыпью локонов с золотинкой. В руках у нее был поднос с шарлоткой. А дверь ей открыл высокий, тощий, с зачесанными назад иссиня- черными волосами, мужчина, одет он был в строгий костюм серой расцветки, с мрачным, даже казалось бы сердитым, и немного по- детски насупленным, обиженным выражением лица.
- Здравствуйте.
- Здравствуйте.
- Я ваша новая соседка, очень хотела познакомиться, и, вот, даже шарлотку принесла, сама пекла.
- Правда, а как вы узнали? Из выпечки я ем только шарлотку.
- Работа у меня такая.
- Вы пьете кофе?
- Предпочла бы чай, если можно.
Григорий пригласил ее в дом, и не пожалел об этом, ему понравились новые впечатления, которые принесла Нина. Ее голос, ее улыбка, ее смех. Она приходила каждый вечер с тех пор. Григорий теперь стал любить чай, джинсы, улыбаться, теперь он не зачесывал волосы назад, и они торчали во все стороны смешным ежиком. Он изменился. Он любил Нину.
Но Нина- Любовь была, ну, очень коварна. В один из вечеров она не пришла. Сколько бы не ждал ее Ггигорий, она так и не появилась. Любовь бросила его наигравшись.
Прождав достаточно времени, чтобы смириться, он попытался вернуться к прежней долюбовной жизни. Он оделся в старый, немного завалявшийся в пыльном углу шкафа костюм, зачесал волосы назад, налил себе кофе в ту самую кружку, и стал пить. Но от неожиданного горьковатого вкуса и аромата, он выронил кружку, его либимую кружку. Она рассыпалась на множество осколков и понял Григорий, что он не хочет жить, так как раньше. Ему теперь нравились яркие впечатления, активная жизнь, чай, улыбки, смех и волосы ежиком.
Григорий сменил жилье, работу, купил новую кружку, любимую кружку. Однажды, зайдя к соседке познакомиться, он снова встретил Любовь, на этот раз рыжую, короткостриженную, со смуглой кожей, и изумрудными глазами. Это было не та подлая, коварная Любовь- Нина, а светлая и чистая душой Любовь- Рада.
- Я, эээ, ваш новый сосед, вот, и эээ, познакомиться пришел.
- Да? Конечно проходите. Вы любите кофе?
- Нет, я люблю чай, зеленый.
- Надо же, я тоже.
Когда они сели за стол, Григорий, вдруг, произнес: " Знаете, жизнь похожа на кружку. Представте, что вы пьете из нее кофе, каждое утро один и тот же, из одной и той же кружки, и когда кто- то, или вы по ошибке, наливаете туда чай, ваша кружка разобьется, потому что вы от неожиданости выпустите ее из рук. Так же и жизнь когда переворачивается из- за чего- то с ног на голову, вы ее назад не поставите, как не соберете по осколкам кружку. Кружку вы купите новую, как начнете новую жизнь." Рада слушала его с восхищением, восторгом и ответила только: " Продолжайте. "
" Ну, а потом вы встречаете... "- снова заговорил Гриша, его, кажется, так теперь зовут.

---

заказные

[Арфист на ветру]

Очень нужно и важно мнение читателей.

Я забалована, завалена твоими подарками:
Твоими намёками, взглядами-полувзглядами, снами.
То на костре ещё одной Жанной Д’Арк горю,
То кистью быстренько следы подметаю за нами.
А последний сон увидела – и обмякла:
Неподвижный, будто бы мёртвый передо мной лежишь.
Я потом неделю стихами, как кровью, харкала,
Вытирала рукавом губы, думала: «Да сколько же ж?
Как бы мне так спастись, как бы так увернуться?»
Но подло молчат сонники, и Морфей только руками разводит,
Мол, ничего не знаем, всё по инструкции,
Сны доставляем в срок, исправно и при любой погоде.
Как было заказано.

@темы: Стихи, Отношения

---

гори

[Позачергою]

Давай то може ти нарешті щось з собою зробиш,
Тихіше крик у ванній без води потопиш
Трошки дорожче ніж секс із собою.
Що тепер коштує дружба з тобою?
А я вже чекаю початку весни
Хоча ще не встиг діждатись зими
Квадратні овали у просторі слів,
Хліб тільки но з пічки - вже почерствів,
Сніг високо в горах, а вітер там квітне,
Полум*я смутку тіло розіпне,
Хто я ,коли я, навіщо для кого,?????????
Мій внутрішній світ тримає облогу..
Демони світу приносять дари…..
І кожен шепоче *гори вже..гори*

@музыка: КАРНА-МОЯ МИЛА

---

Про маньяков-2 или Страх педофила.

[Морга]

3 года
Меня одевают как старую бабку –
В овчинный тулупчик и кроличью шапку,
Мне мама ис-пан-дир для ручек купила,
А папа грозится убить пи-да-филов.

6 лет
Теперь я сама одеваюсь, но плохо.
Мне мама внушает, что я еще кроха,
Мне папа твердит, что я мира не знаю,
Я правой рукой семь кило выжимаю.

9 лет
Я в школу хожу, сзади – папа и мама.
У нас не семья – физкультурная драма.
Меня в биди-болдинг уже записали,
Чтоб все пида-филы меня избегали.

12 лет
Я – бицепсы, трицепсы, мощное тело…
Я с Пашей Сизовым встречаться хотела.
Взяла его за руку – вырвался с плачем.
Мне мама сказала – маньяк, не иначе.

17 лет
Живу одиноко и много качаюсь.
Я – старая дева, ни с кем не встречаюсь.
На кой мне, скажите, недевичья сила,
Ведь так и не встретила я педофила!

@темы: Стихи

---

Девичье о маньяках

[Морга]

Чем дальше в лес, тем меньше камуфляжу.
Маньяков нынче ты поди еще найди,
А раньше, помню, выйдешь в шубе даже,
Как тут же рвут цигейку на груди
И валят в снег, и тащат в подворотню,
И дышат в шею жадно, горячо.
А щас? За час любви четыре сотни
И месяц к венерологу еще.
Нееет, раньше было лучше и экстримней…
Переловили вовсе маньякОв.
В купальнике гуляю в роще зимней –
И то не привлекаю мужиков.

@темы: Стихи