Королева БезЛе. Шарфея.
Пишет Tale_tale_heart в 07.08:
Название: Игра в людей (отрывок)
Автор: Tale_tale_heart
Жанр: роман, драма, ангст
Рэйтинг: R
Тип: гет
Warning: мат, насилие, жестокость, цинизм, вынос мозга и психологическоевзросление разложение героев
читать дальше
"Давай вечером с тобой встретимся
Будем опиум курить
Давай вечером с тобой встретимся
По-китайски говорить.
Давай вечером с тобой встретимся
Поиграем в дэкаданс" (с) Агата кристи
— Как прошел твой день, Золотце? - раздается за спиной после резкого звука распахивающейся двери. На этот раз даже не вздрагиваю. Ты всегда заходишь в эту комнату вот так, без особых церемоний, примерно в одно и то же время. Интересно, хоть раз, вернувшись вечером домой, сделал ли ты хоть что-то, перед тем, как зайти ко мне? Что-то подсказывает, что нет, и это даже не удивляет, мне все больше становятся безразличны твои мотивы и поступки. Все, чего я хочу, это оказаться вне этих стен, вне этих давящих, разъедающих все, что еще осталось целого внутри, опостылевших стен, этого чертвого дома, так неожиданно ставшим для меня тюремной камерой.
Понимаю, что последние несколько секунд, моя рука беспорядочно вычерчивает многочисленные ломанные линии, которым нет конца, прорывая кончиком карандаша бумагу почти насквозь, так, что прежний набросок теперь оказывается безвозвратно потерян, скрыт безобразным черным пятном.
Твоя ладонь резко опускается на мое плечо, и я слышу, нет, я ЧУВСТВУЮ твою издевательскую ухмылку где-то над своим ухом.
И плевать.
- Ну тише, дорогая, тише. Все не так плохо,- видимо, ты действительно решил по полной поиздеваться надо мной сегодня, потому что твои пальцы в таком отвратительном унизительно-жалостливом жесте пробегаются по моим волосам и легко зарываются в них.
Весь самоконтроль рассыпается к чертовой бабушке, потому что нет, нет, мне бесконечно не плевать, когда ты касаешься меня, мне нестерпимо тошно от одних только мыслей о тебе, и я гоню их, постоянно, ежеминутно, когда сижу в этой идиотской комнате одна целыми днями, где каждая вещь продолжает напоминать, вызывать бурю ассоциаций и картинок перед глазами, где каждая вещь практически ПАХНЕТ тобой, и сейчас ты, одним своим касанием, буквально вживляешь мне под кожу собственный невыносимый запах, чтобы я не могла убежать от него, спрятаться от этой страшной, несправедливой реальности внутри себя, внутри своих бездарных рисунков, которые стали тем последним, на что я способна.
Не в силах выносить этого тактильного контакта, я резко подаюсь вперед, внутри что-то сжимается в предвкушении боли.
И она следует; да, я хорошо тебя выучила за последнее время, ты зол сейчас, хоть и пытаешься это скрыть, ты срываешь на мне свою злобу и усталость, в мгновение ока обманчиво ласковое прикосновение сменяется грубой хваткой. Накручиваешь мои волосы на кулак и с силой тянешь вниз, заставляя не только остаться на месте, но и запрокинуть голову. Ты перестаешь быть оригинален, Андрюша. С моих губ срывается приглушенное шипение, перед глазами идут белые пятна, но даже за пеленой боли я чувствую только одно - животное желание разобрать ногтями тебе лицо, а потом стоять над тобой и безразлично наблюдать, как кровь струится по твоим щекам.
Смеешься. Так хрипло и низко; наши взгляды скрещиваются, словно клинки фехтовальщиков перед дуэлью, и я внезапно вижу собственное выражение в твоих глазах. Это случайное мгновение бьет сильнее, чем недели одиночества и беспомощности, твой взгляд, в котором сейчас нет ни торжества, ни ненависти, ни наслаждения моей болью, взгляд, полный усталости и такой нечеловеческой одинокой тоски, говорит мне больше, чем твои бесконечные насмешки, грубости и издевательства, он рассказывает мне то, что я совсем не хочу знать. Это твоя душа, знаешь, я думала, что у человека, который может испытывать лишь ненависть и злорадство, ее нет, и, знаешь ли, это сводит с ума, это осознание того, что я ошиблась. Я все сильнее погружаюсь в это безумие, я окунаюсь в него с головой и уже сейчас знаю, что выхода из него не будет.
Ты виноват во всем, в том, что со мной происходит, и я давно поклялась себе, что сделаю все, что в моих силах, чтобы затянуть тебя с собой, так глубоко, как смогу. Хотя, если исходить из того, что я сейчас вижу, ты итак в полном дерьме.
- Как же ты жалок, - рычу сквозь зубы, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не закричать от боли. Чувствую, как по вискам медленно стекают слезинки, ничего не могу поделать и ненавижу себя за это. В этот момент, наверное даже больше, чем тебя.
А лихорадочно, перебоями работающее сознание, как часто бывает в моменты опасности или просто высокого эмоционального напряжения, начинает замечать совершенно отвлеченные идиотские мелочи. Причудливое сплетение бликов на потолке - от тусклой настольной лампы и света фонарей, проникающего с улицы через окно, напоминающее внезапно шахматную доску с фигурками, расставленными на ней в беспорядке. Стук дождя, по крыше, по стеклу и внешнему подоконнику, он цепляет что-то внутри, отдаваясь тревожным гулом и острой болью в висках. Когда этот стук, эта невольная музыка осени, успел стать своеобразной барабанной дробью, подобно той, которая звучит перед смертельным трюком каскадера, к нашей с тобой ежедневной партии?
И запах. Только сейчас, он, по непонятному мне и случайному стечению обстоятельств, так запоздало ударяет в нос. Я могу перечислить почти все запахи этого дома, запахи некогда бывшие такими чужими и непривычными, они сопровождали меня все это время, и, наверное, даже если бы я смогла выйти отсюда, преследовали бы меня до конца жизни, заставляя внутренне сжиматься и вспоминать все с самого начала. Так вот, этот запах, резкий, приторно-сладкий, тошнотворно щекочущий ноздри, такой до жути банальный запах стал для меня новым в этом доме. И перевернул все. Все то опостылевшее, но уже ставшее привычным, а потому совсем не страшным, предсказуемым до мелочей. Я не боялась тебя, ни капли, мне казалось, что я знаю тебя и прекрасно отдаю себе отчет в том, на что ты способен.
Вот только сейчас, судя по исходящему от тебя аромату, ты пьян.
И ты на грани.
Таким я не знала тебя раньше.
Смотрю в эти подернутые поволокой безумия глаза и чувствую, как волна липкого страха сдавливает горло и заставляет еще сильнее биться сердце. Вот уж не думала, что это возможно.
А сильная рука тем временем дергает меня вверх, так, что наши лица оказываются почти на одном уровне - мое прямо под твоим.
- Ебаная сука, - рычишь ты, мне в губы, обдавая меня жаром и запахом перегара. - Хоть раз вякнешь еще что-нибудь подобное и, клянусь, я убью тебя. И даже пулю, которой ты так боялась, тратить не буду. Просто придушу, или вот этими руками сверну тебе шею, как тебе альтернатива, а?
Длинные пальцы смыкаются железным кольцом на моей шее и я начинаю хрипеть.
- Поняла меня?
И голос рассудка подсказывает, что на этот раз ты не бросаешь мне пустую угрозу.
Давление усиливается, напрочь перекрывая мне кислород.
- Я спросил, поняла меня? - повторяешь вопрос, прекрасно понимая, что у меня нет ни единой возможности на него ответить.
Киваю, что было сил, и твой смех, жестокий, злорадный смех доносится до моего уха. В следующую секунду в мои легкие начинает поступать воздух.
Захожусь приступом кашля, тело порывается согнуться в судороге, но твоя рука, все еще сжимающая мою шею, не позволяет, заставляет и дальше стоять, запрокинув голову, и смотреть прямо в твои безжалостные глаза.
- Пойми же, ты, самонадеянная стерва, своими куриными мозгами, - начинаешь говорить, и твой голос звучит как-то по-новому, тихо, вкрадчиво, с еще более насыщенным стальным оттенком жестокости. - Ты не в том положении, чтобы быть грубой со мной и так испытывать мое терпение. Никто не поможет тебе, ни папочка с мамой, ни друзья, которые, кстати сказать, давно забыли о тебе, не Леш с Маришей, никто. Я могу сделать с тобой такое, чего ты и представить себе не могла в своих самых страшных кошмарах, могу заставить тебя кричать и плакать от боли, заставить целовать себе ноги, лишь бы больше не чувствовать подобного, и поверь мне, если ты все же однажды настолько доведешь меня, то я буду очень неутомим и изобретателен в этом вопросе. Заметь, боль и унижение будут далеко не единственными моими инструментами, солнышко. Ты ПОЛНОСТЬЮ в моей власти, уясни это наконец.
Горячая ладонь отпускает мою шею, и почти ласково скользит вниз по ее контуру, к ключицам, очерчивает их пальцем, а потом ниже, к воротнику майки, и под него, медленно подбираясь к груди.
Я не выдерживаю. С всхлипом вырываюсь из твоих рук и оказываюсь в противоположном углу комнаты, вжимаясь в стену и думая о том, что ты сделал со мной. Как сильно вживил мне под кожу такое банальное чувство, как обреченность. Случись такое пару недель назад, я бы непременно бросилась к двери, а потом - прочь из комнаты, плевать, что догонишь. А теперь я просто понимала - бежать некуда, и этот чертов ублюдок прав, никто не спасет меня, пока он с усмешкой и грацией зверя двигается в мою сторону.
Слезы так позорно катятся по щекам, меня трясет, дико, безудержно трясет все сильнее с каждым твоим шагом.
- Андрей, - тихо, почти с мольбой шепчу в тишину комнаты, не обращая внимания на сорвавшийся голос. - Не надо.
- Не слышу, - издевательски изгибаешь бровь, снова находясь так мучительно близко.
- Пожалуйста, - повторяю обреченно. - Не надо.
Тихонько смеешься и наклоняешься ко мне.
- Маленькая глупышка, - раздается у самого уха. - Неужели ты и правда решила, что можешь заинтересовать меня в ЭТОМ плане?
Иронично, несколько секунд назад мне казалось, что сильнее ты меня уже не сможешь унизить. Чертов сукин сын.
И где-то глубоко внутри, там, где маленькая беззащитная и напуганная до смерти девочка Лиза всего лишь мгновение назад стояла прижавшись к ледяной стене и обливалась слезами, словно повернули рычаг и выключили свет. Боли не стало. Только пустота, вакуум, края которого обжигали и жалили, грозя вобрать в себя и все остальное. Радовало одно - вместе болью ушел и страх, их заместили холод и безразличие человека, готового на все и ко всему.
- Ты даже не представляешь, какое облегчение мне принесла новость о том, что я ошиблась, - видимо, с неожиданным для тебя спокойствием говорю в ответ.
В ожидании замолкаю.
Ты смотришь странно, пристально, будто видишь меня впервые. Или видишь во мне что-то новое, незнакомое себе. Неудивительно в принципе, я сама не узнаю себя сейчас, не узнаю свой голос, свои слова. Даже эмоции.
Молчишь.
Обхожу тебя и, подойдя к столу, опускаюсь на колени, собирая с пола рассыпавшиеся листы. Спиной чувствую твой буравящий взгляд. Собираю их в аккуратную стопку, складываю в единственный ящик, потом, одеваешь вздохнув, поворачиваюсь и устало спрашиваю:
- Нам есть, что еще обсудить?
Вероятно, ты опустошен не в меньшей степени чем я, ибо вопреки своему обыкновению, не бросаешь в ответ что-то высокомерное и до предела гадкое, только неопределенно пожимаешь плечами, словно спрашивая у себя, мол, а что я тут собственно забыл, и молча выходишь из комнаты.
В замке поворачивается ключ.
Стою, прижавшись спиной к стене, и смотрю в пустому перед собой. Не обращая внимание на то, как дрожат колени.
Проходит...
Черт, я понятия не имею, сколько стою в этом положении.
Только когда затекшие мышцы начинают отзываться ноющей болью, я щелкаю выключателем и падаю на кровать.
Сквозь ресницы отвлеченно наблюдаю за тем, как почти осязаемые желтые лучи света проникают в комнату через занавеску.
Название: Игра в людей (отрывок)
Автор: Tale_tale_heart
Жанр: роман, драма, ангст
Рэйтинг: R
Тип: гет
Warning: мат, насилие, жестокость, цинизм, вынос мозга и психологическое
читать дальше
"Давай вечером с тобой встретимся
Будем опиум курить
Давай вечером с тобой встретимся
По-китайски говорить.
Давай вечером с тобой встретимся
Поиграем в дэкаданс" (с) Агата кристи
— Как прошел твой день, Золотце? - раздается за спиной после резкого звука распахивающейся двери. На этот раз даже не вздрагиваю. Ты всегда заходишь в эту комнату вот так, без особых церемоний, примерно в одно и то же время. Интересно, хоть раз, вернувшись вечером домой, сделал ли ты хоть что-то, перед тем, как зайти ко мне? Что-то подсказывает, что нет, и это даже не удивляет, мне все больше становятся безразличны твои мотивы и поступки. Все, чего я хочу, это оказаться вне этих стен, вне этих давящих, разъедающих все, что еще осталось целого внутри, опостылевших стен, этого чертвого дома, так неожиданно ставшим для меня тюремной камерой.
Понимаю, что последние несколько секунд, моя рука беспорядочно вычерчивает многочисленные ломанные линии, которым нет конца, прорывая кончиком карандаша бумагу почти насквозь, так, что прежний набросок теперь оказывается безвозвратно потерян, скрыт безобразным черным пятном.
Твоя ладонь резко опускается на мое плечо, и я слышу, нет, я ЧУВСТВУЮ твою издевательскую ухмылку где-то над своим ухом.
И плевать.
- Ну тише, дорогая, тише. Все не так плохо,- видимо, ты действительно решил по полной поиздеваться надо мной сегодня, потому что твои пальцы в таком отвратительном унизительно-жалостливом жесте пробегаются по моим волосам и легко зарываются в них.
Весь самоконтроль рассыпается к чертовой бабушке, потому что нет, нет, мне бесконечно не плевать, когда ты касаешься меня, мне нестерпимо тошно от одних только мыслей о тебе, и я гоню их, постоянно, ежеминутно, когда сижу в этой идиотской комнате одна целыми днями, где каждая вещь продолжает напоминать, вызывать бурю ассоциаций и картинок перед глазами, где каждая вещь практически ПАХНЕТ тобой, и сейчас ты, одним своим касанием, буквально вживляешь мне под кожу собственный невыносимый запах, чтобы я не могла убежать от него, спрятаться от этой страшной, несправедливой реальности внутри себя, внутри своих бездарных рисунков, которые стали тем последним, на что я способна.
Не в силах выносить этого тактильного контакта, я резко подаюсь вперед, внутри что-то сжимается в предвкушении боли.
И она следует; да, я хорошо тебя выучила за последнее время, ты зол сейчас, хоть и пытаешься это скрыть, ты срываешь на мне свою злобу и усталость, в мгновение ока обманчиво ласковое прикосновение сменяется грубой хваткой. Накручиваешь мои волосы на кулак и с силой тянешь вниз, заставляя не только остаться на месте, но и запрокинуть голову. Ты перестаешь быть оригинален, Андрюша. С моих губ срывается приглушенное шипение, перед глазами идут белые пятна, но даже за пеленой боли я чувствую только одно - животное желание разобрать ногтями тебе лицо, а потом стоять над тобой и безразлично наблюдать, как кровь струится по твоим щекам.
Смеешься. Так хрипло и низко; наши взгляды скрещиваются, словно клинки фехтовальщиков перед дуэлью, и я внезапно вижу собственное выражение в твоих глазах. Это случайное мгновение бьет сильнее, чем недели одиночества и беспомощности, твой взгляд, в котором сейчас нет ни торжества, ни ненависти, ни наслаждения моей болью, взгляд, полный усталости и такой нечеловеческой одинокой тоски, говорит мне больше, чем твои бесконечные насмешки, грубости и издевательства, он рассказывает мне то, что я совсем не хочу знать. Это твоя душа, знаешь, я думала, что у человека, который может испытывать лишь ненависть и злорадство, ее нет, и, знаешь ли, это сводит с ума, это осознание того, что я ошиблась. Я все сильнее погружаюсь в это безумие, я окунаюсь в него с головой и уже сейчас знаю, что выхода из него не будет.
Ты виноват во всем, в том, что со мной происходит, и я давно поклялась себе, что сделаю все, что в моих силах, чтобы затянуть тебя с собой, так глубоко, как смогу. Хотя, если исходить из того, что я сейчас вижу, ты итак в полном дерьме.
- Как же ты жалок, - рычу сквозь зубы, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не закричать от боли. Чувствую, как по вискам медленно стекают слезинки, ничего не могу поделать и ненавижу себя за это. В этот момент, наверное даже больше, чем тебя.
А лихорадочно, перебоями работающее сознание, как часто бывает в моменты опасности или просто высокого эмоционального напряжения, начинает замечать совершенно отвлеченные идиотские мелочи. Причудливое сплетение бликов на потолке - от тусклой настольной лампы и света фонарей, проникающего с улицы через окно, напоминающее внезапно шахматную доску с фигурками, расставленными на ней в беспорядке. Стук дождя, по крыше, по стеклу и внешнему подоконнику, он цепляет что-то внутри, отдаваясь тревожным гулом и острой болью в висках. Когда этот стук, эта невольная музыка осени, успел стать своеобразной барабанной дробью, подобно той, которая звучит перед смертельным трюком каскадера, к нашей с тобой ежедневной партии?
И запах. Только сейчас, он, по непонятному мне и случайному стечению обстоятельств, так запоздало ударяет в нос. Я могу перечислить почти все запахи этого дома, запахи некогда бывшие такими чужими и непривычными, они сопровождали меня все это время, и, наверное, даже если бы я смогла выйти отсюда, преследовали бы меня до конца жизни, заставляя внутренне сжиматься и вспоминать все с самого начала. Так вот, этот запах, резкий, приторно-сладкий, тошнотворно щекочущий ноздри, такой до жути банальный запах стал для меня новым в этом доме. И перевернул все. Все то опостылевшее, но уже ставшее привычным, а потому совсем не страшным, предсказуемым до мелочей. Я не боялась тебя, ни капли, мне казалось, что я знаю тебя и прекрасно отдаю себе отчет в том, на что ты способен.
Вот только сейчас, судя по исходящему от тебя аромату, ты пьян.
И ты на грани.
Таким я не знала тебя раньше.
Смотрю в эти подернутые поволокой безумия глаза и чувствую, как волна липкого страха сдавливает горло и заставляет еще сильнее биться сердце. Вот уж не думала, что это возможно.
А сильная рука тем временем дергает меня вверх, так, что наши лица оказываются почти на одном уровне - мое прямо под твоим.
- Ебаная сука, - рычишь ты, мне в губы, обдавая меня жаром и запахом перегара. - Хоть раз вякнешь еще что-нибудь подобное и, клянусь, я убью тебя. И даже пулю, которой ты так боялась, тратить не буду. Просто придушу, или вот этими руками сверну тебе шею, как тебе альтернатива, а?
Длинные пальцы смыкаются железным кольцом на моей шее и я начинаю хрипеть.
- Поняла меня?
И голос рассудка подсказывает, что на этот раз ты не бросаешь мне пустую угрозу.
Давление усиливается, напрочь перекрывая мне кислород.
- Я спросил, поняла меня? - повторяешь вопрос, прекрасно понимая, что у меня нет ни единой возможности на него ответить.
Киваю, что было сил, и твой смех, жестокий, злорадный смех доносится до моего уха. В следующую секунду в мои легкие начинает поступать воздух.
Захожусь приступом кашля, тело порывается согнуться в судороге, но твоя рука, все еще сжимающая мою шею, не позволяет, заставляет и дальше стоять, запрокинув голову, и смотреть прямо в твои безжалостные глаза.
- Пойми же, ты, самонадеянная стерва, своими куриными мозгами, - начинаешь говорить, и твой голос звучит как-то по-новому, тихо, вкрадчиво, с еще более насыщенным стальным оттенком жестокости. - Ты не в том положении, чтобы быть грубой со мной и так испытывать мое терпение. Никто не поможет тебе, ни папочка с мамой, ни друзья, которые, кстати сказать, давно забыли о тебе, не Леш с Маришей, никто. Я могу сделать с тобой такое, чего ты и представить себе не могла в своих самых страшных кошмарах, могу заставить тебя кричать и плакать от боли, заставить целовать себе ноги, лишь бы больше не чувствовать подобного, и поверь мне, если ты все же однажды настолько доведешь меня, то я буду очень неутомим и изобретателен в этом вопросе. Заметь, боль и унижение будут далеко не единственными моими инструментами, солнышко. Ты ПОЛНОСТЬЮ в моей власти, уясни это наконец.
Горячая ладонь отпускает мою шею, и почти ласково скользит вниз по ее контуру, к ключицам, очерчивает их пальцем, а потом ниже, к воротнику майки, и под него, медленно подбираясь к груди.
Я не выдерживаю. С всхлипом вырываюсь из твоих рук и оказываюсь в противоположном углу комнаты, вжимаясь в стену и думая о том, что ты сделал со мной. Как сильно вживил мне под кожу такое банальное чувство, как обреченность. Случись такое пару недель назад, я бы непременно бросилась к двери, а потом - прочь из комнаты, плевать, что догонишь. А теперь я просто понимала - бежать некуда, и этот чертов ублюдок прав, никто не спасет меня, пока он с усмешкой и грацией зверя двигается в мою сторону.
Слезы так позорно катятся по щекам, меня трясет, дико, безудержно трясет все сильнее с каждым твоим шагом.
- Андрей, - тихо, почти с мольбой шепчу в тишину комнаты, не обращая внимания на сорвавшийся голос. - Не надо.
- Не слышу, - издевательски изгибаешь бровь, снова находясь так мучительно близко.
- Пожалуйста, - повторяю обреченно. - Не надо.
Тихонько смеешься и наклоняешься ко мне.
- Маленькая глупышка, - раздается у самого уха. - Неужели ты и правда решила, что можешь заинтересовать меня в ЭТОМ плане?
Иронично, несколько секунд назад мне казалось, что сильнее ты меня уже не сможешь унизить. Чертов сукин сын.
И где-то глубоко внутри, там, где маленькая беззащитная и напуганная до смерти девочка Лиза всего лишь мгновение назад стояла прижавшись к ледяной стене и обливалась слезами, словно повернули рычаг и выключили свет. Боли не стало. Только пустота, вакуум, края которого обжигали и жалили, грозя вобрать в себя и все остальное. Радовало одно - вместе болью ушел и страх, их заместили холод и безразличие человека, готового на все и ко всему.
- Ты даже не представляешь, какое облегчение мне принесла новость о том, что я ошиблась, - видимо, с неожиданным для тебя спокойствием говорю в ответ.
В ожидании замолкаю.
Ты смотришь странно, пристально, будто видишь меня впервые. Или видишь во мне что-то новое, незнакомое себе. Неудивительно в принципе, я сама не узнаю себя сейчас, не узнаю свой голос, свои слова. Даже эмоции.
Молчишь.
Обхожу тебя и, подойдя к столу, опускаюсь на колени, собирая с пола рассыпавшиеся листы. Спиной чувствую твой буравящий взгляд. Собираю их в аккуратную стопку, складываю в единственный ящик, потом, одеваешь вздохнув, поворачиваюсь и устало спрашиваю:
- Нам есть, что еще обсудить?
Вероятно, ты опустошен не в меньшей степени чем я, ибо вопреки своему обыкновению, не бросаешь в ответ что-то высокомерное и до предела гадкое, только неопределенно пожимаешь плечами, словно спрашивая у себя, мол, а что я тут собственно забыл, и молча выходишь из комнаты.
В замке поворачивается ключ.
Стою, прижавшись спиной к стене, и смотрю в пустому перед собой. Не обращая внимание на то, как дрожат колени.
Проходит...
Черт, я понятия не имею, сколько стою в этом положении.
Только когда затекшие мышцы начинают отзываться ноющей болью, я щелкаю выключателем и падаю на кровать.
Сквозь ресницы отвлеченно наблюдаю за тем, как почти осязаемые желтые лучи света проникают в комнату через занавеску.
@музыка: Опиум для никого - Агата Кристи
@темы: Мысли вслух, Рассказ, Творчество, Чувства, Отношения
