[Erick-York]

вскрытие.

переплетаются щупальца, плавники
перераспределяются пузырьки
воздух, зажатый кровью одной руки
не для другой руки
в воду шарниры падают и шипят
вводные розданы, море грызет гранит
отцеловав на прощание всех солдат
берег наутро срыт

дальше еще полсерии глупых фраз
перефразируя - тратится время, и
я не могу закрыть своих красных глаз
после, и до шести
тысяч парят буревестники, в облаках,
облокотившись в кресле, горит пилот
грудь не болит - ни сердца, ни молока
и ничего не ждет

пересыпается золото в серебро
все давно перепродано, не найдешь
воздух не растворяется, гонит кровь
и изо рта бьет ложь
падает настроение в бездну зла
слышишь: слова сливаются с темнотой
в кучу сложив таланты, зарыли клад
и стали сами собой

---

Ликбез - что почитать?

[Flex Ferrum]

В соседней теме один мой вопрос так и остался без ответа, хотя, как мне кажется, он имеет прямое отношение к тематике сообщества. Итак: что можно почитать, дабы улучшить (или развить) писательские навыки? Речь в данном случае идёт не об орфографии/грамматике, а о:
- стилистике;
- построении сюжета произведения (как теоретические основы, так и практические советы);
- работе с персонажами;
- работе над произведением в целом.

Желательно на русском.

Ну, понятно, С. Кинг, "Как писать книги. Мемуары о ремесле".
Дуайт Свейн, "Приёмы продающегося автора". consolo эта книга была признана несостоятельной из-за личности автора.
Никитин, "Как стать писателем". У этой книги сомнительная репутация из за стиля изложения.
Собственно, что ещё? Так, чтобы не было особых сомнений в авторитетности, обвинений авторов в "бульварщине" и т. п.?
Наверняка таких книг должно быть достаточно много.

@темы: ликбез

---

[Chatton_Noir]

Любовь

Что делает Любовь с людьми?
Теперь они марионетки,
Рабы своих же чувств они
И пишут для нее заметки.

Какая чуткая любовь...
Всегда приходит в час суровый,
Чтобы заставить людей вновь
Заплакать от утрат и боли

Она жестока словно рок,
Она не терпит расставаний
И каждому дает урок,
Чтоб было больно от признаний

Любовь играет с духом тьмы,
И знает о любой измене.
В ночном созвездье тишины
Она найдет остаток тени.

@темы: Стихи, Творчество

---

Создание персонажей. Часть первая (и последняя)

[Flex Ferrum]

Немного предыстории.

Где-то с полгода назад на просторах интернета наткнулся я на книгу некоего Дуайта Свейна под названием "Приёмы печатающегося автора" (Dwight Swain, "Techniques of the Selling Writer")

ISBN

ISBN-10: 0806111917 | ISBN-13: 978-0806111919. В ней Дуайт в той или иной степени рассматривает практически все детали процесса написания книги - от техники построения предложений до работы с издателями, но с одной существенной оговоркой: детали эти рассматриваются с той точки зрения, чтобы книгу потом можно было продать. То есть, чтобы книга могла заинтересовать читателя. И речь идёт не о книгах уровня pulp fiction, а именно о том, что нужно делать с текстом, чтобы написанное было интересным.
На тот момент книга стала для меня откровением, поскольку я нашел в ней ответы на многие вопросы, которыми мучил своих более опытных товарищей.
Среди прочего, в книге есть глава посвященная работе над персонажами литературных произведений: сколько нужно, какими должны быть, как их прорабатывать и т. п. Её содержимым мне и хотелось бы поделиться с уважаемыми участниками сообщества. Надеюсь, что текст окажется интересным и полезным.

Disclaimer: Это не буквальный перевод, а пересказ, дополненный небольшим количеством собственных размышлений. На вменяемый перевод 24-х страниц печатного текста я, честно говоря, пока не готов.


Персонаж - это действующее лицо произведения, посредством которого разворачивается история. Персонажей в истории может быть много, и всех их можно разделить на две неравные группы: основные и второстепенные. Основных персонажей обычно не много, и их проработке следует уделить много внимания. Проработку остальных достаточно ограничить общими стереотипами. Например, нет нужды детально прорабатывать характер официанта, если он занимает всего пол-абзаца текста из всей книги.
Среди основных персонажей можно выделить двух главных: протагониста (герой, главгер) и антагониста (злодей, главгад). Их конфликт, по сути, и двигает текст вперед. Эти персонажи должны быть явно выделены и понятны читателю. С протагонистом читатель будет ассоциировать себя самого, а на антагонисте - сосредотачивать все свои негативные эмоции. Если протагонист не захватывает читателя, нет эмоционального контакта - текст получиться слабым. Соответственно, если нет антагониста и, как следствие, нет конфликта в том, или ином виде - текст получится скучным.

Читать дальше

По идее, протагонистов может быть несколько. Можно вспомнить примеры, когда целая группа персонажей выступает в роли протагониста ("Дети капитана Гранта", "Таинственный остров" - первое, что приходит на ум), но чтобы такой текст получился интересным, надо обладать определенным писательским мастерством. В случае нескольких протагонистов надо учитывать, что переключение внимания читателя с одного на другого будет стоить определенного объема текста - требуется всякий раз восстанавливать эмоциональную вовлеченность. Когда протагонистом является группа персонажей, у читателя будет гораздо меньшая эмоциональная связь с героем, по этому придется выезжать за счет эмоциональной вовлеченности в происходящие события.
С антагонистами чуть сложнее. Крайне желательно, чтобы антагонист был один. Причём, это может быть вовсе не человек, а сила природы, например. Или какой-то объект (гора, океан, время и т. п.). Тут надо следить за тем, чтобы в каждый конкретный момент времени антагонист был виден читателю и прописан так, чтобы читатель мог фокусировать на нем свои отрицательные эмоции. В случае с неодушевленными объектами это означает, что их необходимо надеясь человеческими чертами (как, собственно, мы не раз и не два делали в своей собственной жизни) - обо всём этом будет сказано несколько позже.
Но выделить основных персонажей мало. Надо еще сделать так, чтобы они были интересны читателю. Чтобы главному герою можно было сопереживать, следить за каждым его вздохом и собственной кожей ощущать все, что с ним происходит. А главный злодей должен быть таким, чтобы его хотелось разорвать на британский флаг от ненависти. Для того, чтобы так получилось, и требуется проработка персонажа. Для этого предлагается ответить на следующие пять непростых вопросов:

1. Как персонаж появляется в произведении и зачем вообще он нужен?
2. Что делает персонажа живым?
3. Что мотивирует персонажа и задает направление его развития?
4. Чем именно персонаж будет цеплять читателя, приводить читателя в восторг?
5. Насколько персонаж соответствует своей роли в произведении?

Как персонаж появляется в книге и зачем он вообще нужен
Казалось бы, здесь все просто. Персонаж появляется из истории, которая рассказывается. По сути, персонаж является неотъемлемой ее частью потому, что с другим персонажем будет уже совсем другая история. Но тут надо обратить внимание на один существенный момент: не надо стремиться запихнуть в образ персонажа всю его жизнь, аспекты характера и т. п. Это невозможно. В книге жизнь и характер персонажа должны быть раскрыты ровно настолько, насколько это необходимо для целей повествования. Но, тем не менее, степень раскрытия должна быть такой, чтобы в голове у читателя смог возникнуть целостный образ (ака гештальт). И на создание этого образа должно работать все: имя, внешность, манеры, речь, поведение, реакции и т. п.
По этому, при подборе персонажей для истории необходимо ответить на следующие вопросы:

1. Сколько персонажей должно быть?
Ровно столько, сколько необходимо, и ни персонажем больше.

2. Как понять: нужен персонаж или нет?
Очень просто. Если персонаж участвует в конфликтах произведения на стороне главного героя или главного злодея - то он нужен. Иначе нет. Если в эпизодах нужны дополнительные действующие лица, то они объединяются в массовку.

3. Действительно ли хороший персонаж должен выглядеть в некоторой степени неестественно?
Да. Потому что основная задача персонажа - развернуть интересную историю. Тут без гротеска сложно обойтись. Только делать это надо умеючи, так, чтобы читателю эта неестественность не лезла в глаза.

4. Может быть, было бы лучше писать о реальных людях?
Нет. Потому что:

• Реальные люди могут узнать себя в созданном образе и им это может не понравиться.
• Реальные люди слишком сложны и многогранны для целей конкретного произведения.
• С реальными людьми сложно работать. Опыт общения с ними делает трудоёмким сам процесс описания их действий, характера и т. п.

Самое лучшее здесь - это "списывать" персонажа с реального человека, используя его как общий шаблон, прототип, избегая детального копирования.

5. Каким образом лучше всего обозначить основные черты конкретного персонажа?
Так же, как и в жизни. Поместить его в стрессовую или конфликтную ситуацию и посмотреть, как он будет себя вести.

6. Должен ли персонаж взрослеть?
Зависит от объёма произведения и временного промежутка. Если это рассказ, то вряд ли время действия растягивается на года. Если роман - то вполне возможно. Лучший способ здесь - это показать, как персонаж накапливает опыт в процессе повествования и как этот опыт влияет на него. Хотя есть и другие примеры, как то "Град обречённый". Там главный герой именно взрослеет от части к части. Во всех смыслах.

7.История должна делать персонажа или персонаж историю?
Тут всё зависит от того, что конкретный писатель ставит во главу угла, что именно его цепляет: яркий характер или сюжет. Если первое, то да, персонаж будет делать историю, потому что история в первую очередь о нём. Если второе, то персонаж будет таким, каким он должен быть для сюжета. В общем случае второе предпочтительнее, потому что если в какой то момент действия персонажей выходят из под контроля и текст идёт вразнос, результат может быть очень плачевным. Но всё это не отменяет того факта, что действия персонажей должны быть обоснованными и логичными в рамках своих характеров.

8. Не приводят ли все эти ограничения к появлению большого количества "плоских" персонажей?
Да. И что? Если участь персонажа - быть в массовке, то какая тут должна быть глубина? А таких "персонажей" большинство. Проработке персонажа должно уделяться ровно столько внимания, сколько текста он занимает и, как следствие, сколько внимания читателя ему уделяется.

9. Если вдруг эпизодический персонаж начинает прорываться на первый план - что делать?
Либо перекраивать сюжет, делая этого персонажа одним из основных, либо заталкивать его обратно в массовку. Третьего не дано.

10. Сколько внимания уделять основным персонажам?
Ровно столько, сколько текста (по объёму) он занимает. Если персонаж на первых ролях, то внимания нужно уделять много. Если на вторых - то меньше.

11. Насколько это хорошая идея - детально прорабатывать историю и биографию персонажей?
Не очень. Хотя бы потому, что это занимает слишком много времени, которое, по факту, тратится впустую. История персонажа должна быть проработана ровно в том объёме, чтобы понимать его мотивацию (если она зависит от истории) и это вообще важно для сюжета.

12. Нужно ли делить персонажей на "простых", "сложных", "плоских", "рельефных" и т. п.?
Нет. Эти термины лучше оставить критикам.

13. Нужно ли быть уверенным, что писатель правильно понимает психологию своих персонажей?
В психологии слишком много школ. Одни объясняют мотивацию одним образом, другие - другим. Правда в том, что разные персонажи в схожих ситуациях будут вести себя совершенно по-разному. Тут главное, чтобы читатель поверил, что они действительно могут так себя вести.

Продолжение (ещё восемь частей) следует.

@темы: ликбез

---

[polina-kolpakova]

Куски-дополнения к повести "Юника"

Далекие вершины вспыхнули изломанной огненной линией, и многозвездное небо над ними поблекло, из синего став золотистым.
Побледневшая ночь уходила медленно, нехотя, цеплялась за влажные скалы слабеющими пальцами, путалась в кронах, а потом вдруг оборвалась в ущелье, где злые горные потоки разорвали ее на части, как стая волков. Меркнущий месяц еще нырял в сизой дымке запада изогнувшимся лососем, а на востоке, в золотой пыли, уже всходило солнце, стыдливое и заспанное, ступало на холодную лазурь неба неохотно, как ребенок, что вылезает из теплой постели.
Грубые нагромождения лесных теней посветлели и съежились, воздух пришел в движение, а за ним затрепетала и листва на деревьях, стряхивая сны вместе с росой.
Юника торопилась – теперь она должна покрывать большие расстояния засветло. Сегодня, завтра и много-много последующих дней она будет идти вниз по течению реки, переправляясь через впадающие в нее ручьи и обходя болота, затем повернет на запад и двинется сквозь бесконечные луга в сторону гор, продираясь через заросли и стараясь не попадаться на глаза случайным охотникам. День уже начался, и ей предстоит заняться важными делами: починить одежду, позаботиться о пище. Пустота внутри нее постепенно начала заполняться, теперь это была не пустота конца, а пустота начала.
Юника не боялась сбиться с пути – далекая Белая Гора хорошо видна на равнинах, а в густом лесу достаточно взобраться на дерево, чтоб увидеть ее. Юника искала глазами ее вершину – щемяще знакомую, как лицо матери и такую же недосягаемую.
- Я иду, - говорила ей Юника, - я иду.

****
Путник шел по тропинке, поглядывая на озаренную первыми лучами солнца вершину Белой Горы. Ослепительная и воздушная, она виднелась среди окружающих ее пузатых туч, как белокожая женщина, окруженная стадом беременных кобылиц, казалось, вот сойдет легкой поступью со своего каменного трона, волоча за собой плащ, усыпанный звездами. Серо-синие тени растянулись на отлогах гор. В низине еще сохранялся сырой сонный полумрак, и чуткий слух путника время от времени ловил тихое квохтанье просыпающихся дутхаев, вьющих свои гнезда в высокой траве, сквозь которую змеилась тропинка. Человек прошел еще две сотни шагов, и когда его слуха коснулся мелодичный лепет воды, тропинка резко повернула влево и затерялась среди камней и гальки. Спуск был крутым, того и глядишь подвернешь ногу на коварных ползучих камнях, но путник был молод и ловок, к тому же опирался на древко копья, как на посох. Редкие низкорослые ивы не скрывали от его глаз вида на речушку, но со стороны воды человека не было видно.

****
почти отвесный склон над ручьем закрывал вид, и потом, девушка помнила, что Гора обращена восточной стороной к людям, живущим в долине, и никто из них никогда не видел западную. Страшно даже подумать, но когда-то находились смельчаки и безумцы, которые оставляли свои очаги и жен, сидящих у этих очагов, обращали свой взор в сторону Белой горы и уходили куда-то туда, в заповедную страну, которую и представить себе невозможно. Перед неподвижным взором девушки появлялись и исчезали, словно растаяв в снежном сиянии, их безмолвные тени, бредущие день за днем сквозь леса и болота к сверкающей вершине, чтоб никогда не вернуться. Достиг ли хоть один из них западного склона, или так и сгинули эти люди, кто в волчьей пасти, кто на дне ущелья?.. Что может найти человек из плоти и крови, там, в священной белизне никогда не тающих снегов? Никогда, никогда этого не понять маленькой и глупой Рысишке, да и объяснить некому...
Сколько ни смотри на Белую Гору, все равно ничего не разглядишь, только глаза намозолишь. Рассеянный взгляд девушки зацепился за кое-что другое.

****
Любопытная птичка с желтым брюшком, привлеченная движением на воде, выпорхнула из кроны черемухи, полоскавшей в воде цветущие ветви, и, сев на былинку, посмотрела на девушку сначала одним, потом другим глазом.
- Вить-вить-вить? – спросила птичка.
- Фють-фють-фють! - ответила Юника.
Голос Юники не понравился птичке, и она улетела, не дослушав. На осоку у воды садились стрекозы и трава пригибалась под их тяжестью. Иногда было слышно, как приближается и удаляется по своим делам неторопливый шмель. День выдался влажным и по-летнему жарким, яркая поверхность воды слепила Юнике глаза и она, не в силах противостоять ленивой дремоте невольно прикрывала их. Солнце пекло ей в спину, не прикрытую ничем, кроме полосы хаюма. До нее доносились возбужденные возгласы друзей, упражнявшихся в метании копий, но их голоса словно запутывались в прибрежных камышах, становились тонкими, отдаленными и не будили в Юнике охотничьего азарта.
Она досадовала, что волею событий должна идти к чужим краям, к чужому нездешнему духу... Вот маленькие черемухи припали ветвями к земле, склонились до воды, никуда им не надо отсюда уходить, некуда торопиться. Может быть, они – девушки, пришедшие отдохнуть у озерца, как и Юника, да так и оставшиеся здесь навсегда... И хорошо им у озера, и нескучно: то лохматый медведь, бурча и ухая, оставляя глубокие следы в теплой глине, направляется к водопою, то поеживаясь в красном мехе, пробегает озабоченная лисица, появляясь и исчезая в кустах, как катящийся по земле факел, а вот пугливая серна появляется на тропе и шарахается обратно, в спасительную чащу леса, полную жестокой борьбы и таинственного очарования.

****
А сегодня его закопали в неглубокой яме, и никогда ей больше его не увидеть! Нигде теперь его нет, ни в лесу, ни на лугах, ни в стойбище, не найти его, не окликнуть. Как же так получилось, что нигде его больше нет?
Юника силилась понять эту простую истину, но не могла.
Неожиданная мысль ослепила ее: а как же западный склон Белой Горы!? Вот! Вот где Меари услышит ее!
Словно яркий костер вспыхнул в ее голове и все стало ясным-ясным! Там Меари еще есть. Пусть здесь его нет, но там он есть, и неважно, каким далеким будет путь, там, в месте, где кончаются все пути, тот, кого она потеряла, узнает, как разрывается ее сердце от любви к нему, а больше ничего, ничегошеньки ей не нужно.
От облегчения Юникин рассудок аж слегка помутился. Будто бы кто-то подкрался к ней сзади и ударил по голове тяжелым камнем, завернутым в мех. Она легла лицом вниз на сырую, пахнувшую весной траву, и долго лежала в странном оцепенении, прислушиваясь к медленным ударам сердца, колотящегося где-то в горле. Нестерпимо хотелось плакать и жаловаться, но сил совсем не было, и Юника долго лежала, тихо повизгивая, как новорожденный лисенок, а потом уснула.
Разбудил ее Куви, трясущий ее за ногу и предлагающий поесть. Если бы у Юники остались силы, чтоб удивляться, наверное она удивилась бы, каким заботливым было его лицо.
Но она поблагодарила его не глядя, затолкала в рот принесенный им кусок рыбы, и не видя и не слыша остальных охотников, даже когда они проходили у нее перед носом, принялась додумывать свою мысль с того места, где она остановилась.
Надо идти к Белой Горе. Но приближаться к ней – разве не святотатство, не преступление? Живым нет туда дороги. Утопиться в реке, стать мертвой... А вдруг ее тень после смерти забудет о своих намерениях, как забываешь о заботах, провалившись в сон. Нет, быть живой как-то надежней!

@темы: Рассказ

---

начало повести

[polina-kolpakova]

Начало моей повести " Изобилие"

Когда молодой капитан «Змееглавого» Тодо Длинный сошел на пристани в Димекрах, простые матросы, желтолицые, как все жители Великих Островов, долго пожимали плечами, напоминая обезьян, обитавших на тех же Великих островах. И зачем ему только понадобилось останавливаться в Демекрах? Пройдет всего пять-шесть суток и из яиц, ящики с которыми переполняют трюм, выйдут змеи-охранительницы, что тогда прикажешь делать? Расползутся по всему кораблю, ведь известно же, что змее охранительнице нельзя преграждать путь. Как их потом соберешь, как продашь?
Так думал один из матросов, с лицом, словно бы натертым шафраном. Эдак, «Змееглавый» никогда не доставит свой товар, если змеи будут ползать по палубе и висеть на снастях. Видать очень важное дело у капитана в Димекрах.

Матрос с обезьяньей ловкостью влез на наблюдательную площадку, чтоб посмотреть, куда направится Тодо, чей синий плащ все еще мелькал в портовой толпе, но подошедшая к «Змееглавому» шлюпка с молодыми женщинами в нескромных одеждах отвлекла его, и он отправился помогать им подняться на палубу, по дороге прикидывая, хватит ли у него денег сторговаться хоть с самой некрасивой из них.

Тодо несколько ошалел от того, как вырос город, каким шумным и многолюдным он стал. Дерзко развеваются пестрые полотна, расстилаются веселые ковры перед знатными гостями, сходящими с кораблей в окружении охраны и слуг. Вот засвистели флейты и закружились плясуны, взметая шелковые одежды, вот полунагие атлеты, подпоясанные алыми и золотыми кушаками, вертят над головой медные гири, описывающие в воздухе гудящие золотые круги. На многолюдных площадках у пристани шарлатаны и фокусники торгуют позолоченными цветами и орешками от болезней и дурного глаза, в пыли у харчевен кувыркаются шуты, оглушительно трубит слон, не желающий подчиняться руке укротителя. Водоносы и торговцы сладостями с поклоном подходят к молодым чернокожим рабыням, а те оглядываются на своего хозяина – не побалует ли? Мудрецы и предсказатели проворно снуют в толпе, обещают за монетку открыть ту или иную тайну мироздания, какую будет угодно господину.
Вот в середину толпы врезаются всадники в крашеных латах. На головах лошадей трепещут длинные перья, узорчатые чепраки сверкают серебряной чешуей, мягко светятся жемчуга, сердито вспыхивают самоцветные камни, мечи и щиты горят голубоватым сиянием в лучах солнца. Где-то трубно голосит продавец дынь, так, что слышно на несколько кварталов, словно он - полководец, ободряющий свою армию.
А над всем этим – ослепительная громада Священного Конуса с высеченными на нем стихами из вечных книг, и в тени его – безмолвные изваяния трех великих богинь, чьи головы увиты золотыми змеями и чьи каменные ноги никогда не просыхают от крови жертвенных быков и верблюдов.

В ушах капитана еще долго раздавалось оглушительное хлопанье огромных флагов всех городов Империи, вопли торговок, бряцанье и позвякивание бляшек на сбруях лошадей и верблюдов. Быстро минуя все соблазны торговой площади, он отправился прямиком в Богатый Квартал, выискивая особняк из желтого камня с фигурами баранов у ворот, такой, как мать ему описала. Отыскав его наконец, Тодо встал в тени под платаном, пытаясь унять неистово забившееся сердце. Темнокожий привратник в яркой короткой курточке уже заметил долговязого молодого человека с загорелым лицом, мгновенно оценил его богатую одежду и капитанский плащ, и теперь направлялся к нему, нацепив самую доброжелательную улыбку.
- Что угодно господину?
- Я Тодо из Карилл, капитан «Змееглавого», меня еще знают как Длинного Тодо. Проведи меня к хозяину дома.
- Господин Абата ненадолго отлучился, но вы можете подождать его, отдыхая в саду, господин Тодо. Нигде в Димекрах вы больше не найдете таких роскошнейших ирисов, как...
- Как ты сказал, Абата?
- Совершенно верно - господин Абата.
- Давно ли ему принадлежит этот дом?
Слуга поглядел на Тодо подозрительно и ответил важно:
- Да уж подольше двадцати лет будет.
Тодо явно не ожидал этого услышать, лицо его побледнело, темные глаза зажглись странным блеском. Он приблизился к слуге вплотную, и положил ему руку на плечо.
- Я разыскиваю прежнего владельца, его зовут Рафаль Эбо. Знаком ли тебе этот человек? Я мог бы дождаться твоего хозяина, и сам потолковать с ним, но у меня совсем нет времени, понимаешь?
Пока слуга собирался с мыслями, Тодо осенило и он протянул привратнику серебряную монету.
- О, щедрый капитан! Да ведет тебя змея-охранительница за...
- Ведет-ведет, говори, знаешь такого?
- К моему несчастью, я в те времена еще служил у старого хозяина в доме у Светлых Ворот, и не имел чести знать, кто тут жил до господина Абаты. Но, это имя – Рафаль Эбо – кажется мне знакомым...
- Поможешь мне его найти, получишь золотой.
- Э... я...
-Три золотых!
- Ты щедр, как ливень в сухую пору, и я очень хочу помочь тебе. Иди в сторону Круглой Площади и в трех кварталах отсюда тебе встретится харчевня «Шесть Тараканов», там часто бывает один старик. Все называют его Старый Раф. Он нищий, не знаю, зачем хозяин «Тараканов», пускает его за порог. Так вот этот старик как-то обмолвился, что его род - Эбо, уж не знаю, правда это или нет... Может, он был пьян. Эбо когда-то были богачами, но в Димекрах о них уже мало кто помнит. Этот Старый Раф заплесневел мозгами, вот как я думаю. Путает что-то...
Тодо отвлекся от умозаключений слуги и прикинул, мог ли процветающий Рафаль Эбо, которого он никогда не видел, за два десятка лет превратиться в презренное существо – Старого Рафа, кормившегося в каких-то «Тараканах» из жалости хозяина?

Перешагнув порог харчевни, Тодо на несколько мгновений ослеп, так темно было внутри. Полуденный свет почти не пробивался через плотные коричневые занавеси на двух окнах, и единственным источником освещения была плошка из фиолетового стекла, в которой горели несколько фитилей, плавающих в масле.
«Удачный ход, - подумал Тодо, осматриваясь, - не так заметна грязь и пресловутые тараканы, чьи усы, торчащие из щелей, видно даже отсюда»
Старик, сидевший в самом темном углу, не обернулся, но Тодо сразу понял, что это и есть – Старый Раф. Нет, Рафаль Эбо. Тодо видел лишь его профиль, белеющий на фоне темной стены, да грязно-рыжие волосы, лежавшие в беспорядке на мощных плечах, обтянутых серой вязаной хламидой. Он, не мигая, пялился на пожелтевшее от времени изображение прекрасного корабля, заключенное в тяжелую раму.
Тодо подошел. Его сердце билось где-то в горле, а колени, подумать только – дрожали так, как не дрожали даже в тот день, когда на него, семилетнего, ринулось стадо волов, вспугнутое бешеной собакой.
- Красив? – спросил старик могучим басом, кивая на корабль, так, словно знал Тодо давно.
- Да. – ответил Тодо, не отрывая беспокойного взгляда от лица старика.
- Ты хоть глянь.
Тодо глянул.
Наполненные ветром паруса цвета топленого молока, изящные обводы, на носу откинула гордую голову деревянная птице-дева с позолоченными крыльями...
«Айтамир», что значит «изобилие».
- Когда-то он был моим. Моим изобилием.
Послышался раздраженный вздох чернокожего хозяина харчевни. Было совершенно очевидно, что он слышал эту фразу несметное количество раз. Тодо не было нужды на него оборачиваться, он и так знал, что хозяин жеманно закатил выпуклые глаза, так как это делали все в их чернокожем племени: и мужчина и женщина, и бедняк и богач.
- Слушай, Раф, если бы каждый раз за твои сказки про изобилие я получал золотой, то уже в следующем году я бы открыл огромную харчевню на двадцать столов, да не где-нибудь, а на площади перед Священным Конусом, и уж не метался бы тут между лавками как вошь в волосах.

@темы: Рассказ

---

[White fluffy hedgehog]

запуталась я с ним.

Спи, мальчик. Завтра быть тебе королем,
Сказки у изголовья сменить на меч.
Ночь тихим зверем скользнула в дверной проем.
Спи, пока спится, я буду твой сон беречь.

Спи. Завтра громко славе твоей греметь.
Слушать тебе, как мудрость твою поют.
Только потомкам твоим не увидеть свет.
Только друзьям твоим жизнь положить в бою.

Спи, мой король, ты слишком давно не спал.
Разум туманен твой и прозрачен взгляд.
Ночь обнажила свой хищный гнилой оскал.
Завтра другому играть ее короля.

---

Я - ко'Руллу!

[Rilar]

Позвольте и мне опубликовать у вас свой первый ориджинал. Жду ваши тапки/шапки/критику

Название: Я — ко'Руллу!
Бета/гамма: AngeDechu - бета, Minati - первочитатель и почетная гамма
Размер: мини (18.454 знаков с учетом тегов)
Рейтинг: G
Жанры: Джен, юмор, фэнтези, POV
Описание: Приключения непутевого кота. Или не совсем кота... кто знает?

Читать дальше

- А ну пшел отседова! - жена трактирщика хватает за шкирку своими сильными огрубелыми руками несчастного меня, мирно спавшего на теплой печи, варварски вырвав из блаженного послеобеденного сна, и тут же куда-то тащит, не обращая внимания на мое вялое сопротивление. Чует мое сердце — выбросят сейчас на холодную, если воспоминания не подводят, до безобразия дикую и грязную улицу. Зачем же ты это делать-то собираешься? Город весь снегом замело — такому как я там не место! Лоснящаяся, на самом деле просто прекрасная рыжая шубка намокнет, изваляется в грязи и повиснет вонючим жалким мехом, даже не напоминая о своем былом величии! Какой кошмар! Души у тебя нет, женщина.

Ох, вот и дверь... Нет, нет! Пожалуйста, милая Кора, милая, добрая Кора, чье милосердие воспевают барды, что останавливаются в вашей с мужем таверне, прошу тебя, не надо! Не на... Ух...Хвала тем богам моего племени, молитвы которым вознесу я при первой возможности — мне удалось приземлиться на ноги, одним лишь чудом умудрившись не поприветствовать... как это называется, все время из головы вылетает — носом? - ...отвратительное месиво из грязи, навоза и прочих отходов на заднем дворе таверны «У камина». Нет, на самом деле, это последняя капля! Никому и никогда не пришла бы в голову мысль так поступить со мной!

- Да как ты смеешь? - приосанившись, стараясь выглядеть как можно более грозным — грязь не способствует королевскому внешнему виду, ну да ладно — вопрошаю я. - Что ты о себе мыслишь, а? Кора, ты будто не знаешь, с кем имеешь дело! - женщина продолжала стоять на пороге черного входа, уперев руки в бока и свирепо глядя на слегка стушевавшегося меня — ее красное разъяренное лицо меньше всего напоминало привычный лик доброжелательной и радушной хозяйки трактира. Вот именно этого выражения лица я боюсь, сколько себя помню. Именно с таким лицом она обычно шлепает меня за мелкие, не представляющие совершенно никакого интереса проступки, причиняя не столько боль, сколько страх несправедливости и жгучую обиду на весь мир — меня нельзя шлепать и наказывать! И сейчас, когда я сижу в этой куче грязи, мне до безобразия хочется сбежать, сверкая пятками. - Эй! Я же не виноват в том, что твои первоклассные сливки разлились, - да, я не хочу какого-либо наказания, поэтому и начинаю юлить. - Тут же такие сквозняки, ух! До костей пробирают!

Ах... я вновь забыл — Кора совершенно не понимает моего родного наречия Высших сфер этого мира, а человеческому языку в силу природной лени, теплым клубком греющейся в самой моей сути, я так и не выучился. Ну что за напасть? Женщина продолжала смотреть на меня, раздумывая, по всей видимости, над тем, что делать со мной дальше. Была - не была, надо как-то действовать. Нерешительно поднявшись на ноги, я медленно начал идти к ней, доверительно глядя в ее глаза и напрягая голосовые связки в громком урчании. Нет, как оказалось, это не самый лучший выбор.

- Да чтоб глаза мои тебя не видели! - окончательно вспылила женщина, последние минуты еле-еле державшая себя в руках. Погрозив мне кулаком — на прощание, видать — она с оглушительным грохотом захлопнула дверь. - Проклятый кот! И на кой ляд я тебя подобрала три зимы тому назад? - донеслись приглушенные стенами ругательства изнутри.

А вот это уже несколько неприятно — мало того, что меня проклинают как какого-то там разбойника, так еще и попрекают тем, что притащили сюда без моего ведома, изможденного и находящегося в беспамятстве. Я же не просил меня подбирать и нести сюда! Да, здесь, в таверне «У камина» в разы лучше, чем на улице: здесь тепло, сытно, мышей в погребе полно — и когда я их успел полюбить? — но не стоит же каждый раз напоминать о моем вынужденном бродяжничестве, ведь в такую переделку я попал не по своей вине. Ладно-ладно, по своей. Однако, даже будь у меня выбор, я бы не стал ничего менять.

Ведь я ко'Руллу из племени Ур'Рауллу! И это мое испытание.

Год 485 от вторжения Гаарет.
36-е месяца Оленьего бега.

Итак, этот день настал.

С самого утра я был в напряжении — не поменяет ли Кора своих планов? Не останется ли здесь, в таверне, вместо того, чтобы отправиться на ежегодную ярмарку? Но все мои страхи оказались беспочвенными — не успело солнце подняться до Высших сфер, чтобы разбудить тот звон, что услаждает наш слух там, в Ирнии, как Кора и мой любимец Бъёрн уже уезжали в город на поскрипывающей телеге, собираясь, вестимо, до хрипоты спорить с горланящими торгашами. Стоило им отъехать от таверны на несколько метров, как я со всей возможной скоростью вскочил со своего скромного ложа и выбежал на улицу, прямо на застывшую грязь.

Как это ни странно, но меня, найденыша, бродячего кота, по представлениям людей, конечно, не пускали за пределы двора таверны. И вот теперь, когда мне никто и ничто не помешает, я готов узнать, что притаилось там, за высоким забором. Вы поймите, жить здесь, даже в рамках наказания, которое на меня возложил Старейший, было вполне неплохо, можно сказать, даже отлично, но постоянно сидеть в четырех стенах, уподобляясь настоящим котам, становилось невыносимо. За три года своей жизни я успел позабыть многое из своего прошлого. Стыдно признаться, но даже имена моих единоутробных братьев выветрились из моей головы.

И во всем была виновата неволя.

Впервые я по-настоящему, не боясь услышать гневных окриков Коры, прошелся вдоль забора, с интересом втягивая носом множество незнакомых запахов. Некоторые из них были приятны и напоминали ароматы палат Управителя погодой, а другие, увы, откровенно претили мне, отчего хотелось фыркать и тереть нос лапой, пытаясь перебить эту вонь. Однако все эти запахи казались мне тогда воплощением свободы, были ее предвестниками.

Не передать жалкими словами языка, на котором я имею честь вести свое повествование, как я жаждал поскорее увидеть предместья города. Воображение, будто издеваясь, рисовало необыкновенные картины. Если честно, в преддверии ярмарки я даже ожидал встретить торговца ароматными специями из далеких южных стран — сколько восторженных рассказов Коры я слышал — с диковинной птицей в перьях из огня. О, или укротителя диких зверей с таинственного острова на западе, туман вокруг которого могли преодолеть лишь их суда. Да что уж там говорить, я хотел увидеть все те чудеса, которыми славится ежегодная ярмарка в уютном городе Инстгрейв, что располагался в уютной долине у самого устья реки, называемой Пастью Дракона.

Оставалось самую малость — пробраться через забор.

Вот в этом-то и заключалась вся сложность моей вылазки. Дело в том, что Кора, как бы сильно на меня не кричала, как бы не шлепала, кормила меня на совесть. И именно поэтому я... как бы так выразится... приобрел несколько округлые формы, из-за которых у меня не получалось прыгать выше собственного роста, что, тем не менее, не помешало мне воспользоваться своей властью над грызунами, облюбовавшими таверну, чтобы подготовить путь на свободу. И сейчас я направлялся в дальний угол двора, где притаилась незаметная для Коры лазейка.

Вы думаете, что все происходит так, как планировалось? Как бы не так.

Этот голохвостый бандит обманул меня! Я чуть было не взвыл от обиды. Нет, вы только подумайте — несмотря на мои щедрые пожертвования в их жалкую общину вкупе с леденящими кровь угрозами, они умудрились прогрызть дыру, вдвое меньшего размера!

- Огненный дождь меня опали! - к сожалению, время утекало капля за каплей, а я, в отличие от Временника, не мог этому воспрепятствовать. И я, как бы мне мне этого не хотелось, полез в эту дыру, уповая на гибкость кошачьего тела.

Не тут-то было: поначалу все шло просто замечательно, но стоило попытаться протиснуться дальше на свободу, как края с неожиданной для меня силой врезались в мягкое брюшко, не пропуская вперед и причиняя боль, от которой на глаза даже слезы навернулись. Как разумное существо, я подался назад, пытаясь выбраться из ловушки, но оказалось, что я застрял основательно. Можно сказать, насмерть. И все было бы не так печально, если бы впереди не мелькнула полыхавшая перьями птица, сидевшая на плече у темнокожего человека. У-у-у, чего бы я только не отдал за возможность оказаться там.

Весь день я, потомок самих Ур'Рауллу, провел в таком унизительном для моей гордости положении, лишь наполовину приблизившись к своей цели. Целый год я ждал этого момента, представлял во всех красках, надеялся встретить своих братьев, но из-за подлого Вожака всея грызунов Таверны я оказался здесь, отчаянно зовя кого-нибудь на помощь и беспомощно дергая лапами в бесплотных попытках выбраться. Это несправедливо.

Ближе к вечеру начался дождь. Поэтому, когда Кора, уставшая и довольная — хотя такой она была ровно до того момента, пока не увидела застрявшего в дыре меня — с кряхтением и проклятиями вытаскивала меня из ловушки, настроение мое стремилось к нулю и даже миска с прекрасными свежими сливками ничем не помогла. Так я и ушел спать, обиженный на весь свет, не собираясь вылезать из Таверны ближайшие несколько дней.

***

О да, этот случай мне не забыть еще долго, как ни старайся. И я очень надеюсь, что ни одна живая душа — кроме Коры, разумеется — не прознает об этом. Особенно мои братья, ибо тогда не избежать мне насмешек ни от них, ни от всех Ур'Рауллу, ни от наших друзей из Нижнего мира. Кстати о нижних, было как-то дело...

Год 483 от вторжения Гаарет.
25-е месяца Огненного жнеца.

- Эй, ко'Руллу! - ну нет, ну только не сейчас, ну только не во время такого сладкого сна! - Проснись, ко'Руллу, я тут по делу, - недовольно приоткрыв один глаз, я, право слово, едва не свалился с печи — передо мной стояло нечто отвратительное. Нет, ну вы только представьте себе — огромная синюшная жаба размером с приличного кота, да еще и с торчащими изо рта несчетным количеством тонких игольчато-острых зубов. Брр, никак не могу к этому привыкнуть. А ведь это существо - моя лучшая подруга среди всех моих, увы, немногочисленных знакомых здесь — да что там говорить, по большому счету я знаю только двух подобных нам с ней существ в пределах таверны «У камина».

- Уга, это снова ты? - я каждый раз пугаюсь, когда вижу ее, но достаточно быстро отхожу от шока. - Какая... - лениво потягиваюсь, выпуская когти и цапая хозяйское одеяло, - нужда привела тебя в это забытое всеми богами место?

Синеватая жаба с выпученными глазами понурила голову, погрузившись в какие-то свои тягостные размышления. Вы спросите меня, почему я решил, что эти размышления тягостные? Так я вам отвечу — не было еще ни одного раза на моей памяти, чтобы Уга молчала просто так. Ее энергии, которая бурлила в ней как вода в котле, хватало на любые, абсолютно любые жизненные ситуации как духов, так и демонов. А сейчас она была непривычно тихой и молчаливой, тонкими передними лапками слегка теребя одеяло. Наконец, Уга подняла голову, открыла рот, а я обратился в слух.

- Понимаешь ли, ко'Руллу... Возможно, ты даже не поверишь мне... - чему я не верю, так это глазам своим! Уга... стесняется? Клянусь безумием Гаарет, она почти покраснела! С удивлением смотрел я на смятение подруги, обернув хвост вокруг лап и всем своим видом показывая заинтересованность и готовность поддержать. - Я... ко'Руллу, я выхожу замуж! - наконец выдохнула моя подруга, зажмурив глаза, будто бы страшась собственных слов.

- Чч... Что ты сказала? Ты? Выходишь замуж? - нет, это просто невозможно, наверное, мне в уши пух забился — сколько раз Кора порывалась заштопать одеяло, да все руки у нее не доходили — вот и чудится невесть что.

- Я же сказала тебе, неужели ты меня не слышал? - Уга выглядела оскорбленной до глубины души. Надо срочно прочищать уши и готовиться к паническому бегству — помнится, ее зубы как-то раз... - Да, я выхожу замуж — родители заставили. Вечно ноют о том, что им не терпится поскорее с внуками возиться, мол, не пристало такому духу как мне без почтенного супруга пред родней появляться! Вот и нашли женишка, который соответствует всем их требованиям к, цитирую: "будущему главе древнего и могучего рода нечисти да нелюди, славящегося своими могучими воинами да пакостниками", - конец цитаты. Ха! А меня бы кто спросил, чего хочу я! - казалось, что Уга сейчас взорвется.

- А чего хочешь ты? - мне на самом деле интересовало, чего может хотеть такая нечисть, как она. Ну, не крови же человеческой, в самом-то деле?

- Нужен честный ответ? - я незамедлительно кивнул. - Тогда слушай. Я сама не знаю, - заметив, что я открыл было рот, она ускорила свою речь, - но уж точно не замужества! Зачем мне какой-то дух в супругах, которого я даже в глаза не видела? Не знаешь? Вот и я не знаю, - он вновь загрустила.

- А что будет, если ты откажешься? - все-таки смех Уги отвратительнее некуда. Сразу видно жителя Нижних сфер. - Что такого я сказал?

- Это просто невозможно, - продолжая посмеиваться, произнесла жаба. - Такие вещи невозможно отменить. Обидно. Постой, ты же вышняк, разве ты не знаешь подобного?

- Уга, но ты только что говорила, что не хочешь выходить замуж, - я предпочел проигнорировать вопрос своей подруги. - А если отменить все это не представляется возможным, то чего ты ждешь от меня?

- Ко'Руллу, помоги организовать мне свадьбу.

Спрашивается, как я мог отказать ей? Невозможно в это поверить, но Уга, если ей что-то требуется, может быть достаточно... милой. Скрепя сердце, я дал согласие, любезно предоставив таверну Коры для праздника духов из Нижнего мира. Кого там только не было: и склизняки, и плетуны паутин, и гротные гномы, и даже одно странное существо, состоящее исключительно из глаз. То еще зрелище.

Торжество длилось всю ночь, за которую — клянусь! — на моем хвосте прибавилась не одна сотня седых волосков. А наутро уставшие, но весьма и весьма подпитые гости — амброзия была первоклассной — мешаниной мыслей благодарили меня, забыв, увы, о своих речевых способностях.

***

Какие бы слухи и пересуды не были в ходу в Высших сферах, я могу с уверенностью сказать всем — нижняки умеют справлять свадьбы на отлично. Не в пример моим собратьям. У нас что? Торжественное мероприятие, сопровождающееся особым звоним утренних звезд и... все. Все чинно-мирно приходят на такую свадьбу, и так же спокойно уходят. Ни капли амброзии и ни грамма веселья.

Год 482 от вторжения Гаарет.
21-е месяца Лунной ночи.

- Эй, а эт-та а-ам-амброзия просто замечательная! - мой изрядно повеселевший старший брат, ко'Рок, добродушно похлопал по плечу Уна. Хотя, как сказать "похлопал"... Попытался это сделать, из-за паров веселящего напитка позабыв об отсутствии физической формы. - И где вы такую достаете?

- Где бы они ее не доставали, нам туда точно не попасть, - философски изрек младший брат, ко'Дум, неясным светляком зависнув в воздухе. - Ты же прекрасно знаешь, что лучшую амброзию в мире делают плетуны паутин в самых глубоких пещерах Оранжевого нагорья. При всем желании... и-ик ... при всем желании мы туда не проберемся мимо... эээ... драконов. Они же нас за версту учуют! Я прав, ко'Руллу?

Я смог разве что сильнее засветиться, подтверждая слова своего брата. Эта маленькая вечеринка пришлась мне по душе, а количество потребленной амброзии приводило меня в ленивое состояние, в котором я не хотел говорить. Вообще. Наши друзья из Нижнего мира тоже не горели желанием поддерживать бессмысленную болтовню ко'Рока, но их тоже можно было понять. Никогда прежде — до этого дня, разумеется — ни один нижняк не бывал в Верхних сферах, ибо во все времена это считалось ужаснейшим преступлением против установленного самой Гаарет порядка вещей. Но если об этом никто не знает, то этого и не было, верно?

Именно поэтому мы с братьями выбрали самый удаленный уголок в нашей прекрасной долине, чтобы не попасться на глаза никому из Посвященных или Старейшин, притащив с собой Уна и Добряка. А они притащили амброзию. Как можно было устоять?

- Ко'Руллу, - обратился ко мне Ун, задумчиво глядя на луну, окруженную мерцающими брызгами от Звенящего водопада. - Почему у нас нет такой красоты?

Этот вопрос был риторическим, как мне тогда показалось. И таким он бы и остался, не будь в этот день такого количества амброзии. Поэтому мне в голову взбрела совершенно дурацкая идея.

Украсть луну с неба и подарить ее нижнякам.

Что могло быть проще? Развоплощаться они умели, сил им было не занимать, а луна уже приближалась к миру людей. Недолго думая, вся честная компания согласилась с моей идеей и тотчас помчалась к границе неба. Раз — и Ун запустил в луну камнем, отчего она закачалась, два — Добряк вцепился в нее зубами, едва на вырвав целый кусок. А два моих брата-весельчака летали вокруг, гогоча как припадочные.

Что еще я могу вам рассказать? Луне, ясное дело, вся эта затея ох как не понравилась. В миг озарив всю долину ярким светом, она поспешно нырнула за границу Высших сфер, мило улыбаясь нам снизу.

- Великая Гаарет! - этот голос я узнал тотчас. Старейшина Ру в сопровождении свиты. Теперь нам точно несдобровать. - Объяснитесь немедленно, род ко'Этта!

Никто из нас не решился начать первым, все, на что мы были тогда способны — лишь стыдливо висеть в воздухе, стараясь заслонить собой двух нижняков. И нам это почти удалось.

- Чем здесь несет? Амброзия?! - Старейшина аж затрясся от гнева. Честно вам признаюсь, мне никогда не было так страшно. Я даже протрезвел. - А это кто? Нижняки?! - ууу... все, это последняя капля. - Род ко'Этта! Когда я выделил вам место для занятий я был уверен, что отпрыски столь многоуважаемого рода будут использовать его по назначению.

- Старейшина, нам очень стыдно... - начал было я, но мгновенно замолк, стоило ему повернуться ко мне.

- Вы нарушили один из непреложных законов. Вы привели нижняков. И вы должны понести наказание, - даже мои бестолковые братья, до этого момента оглашавшие окрестности непрерывным хихиканьем, замолчали. - Я изгоняю вас в мир людей. До тех пор, пока вы не искупите свою вину.

И все. После этого все растворилось в темноте — Старейшина отправил нас в круг перерождения, в самую страшную вещь для нас, Ур'Рауллу. Но все же нам с братьями повезло — мы угодили в тела только что родившихся котят. И как же я хохотал, когда узнал, что ко'Рок теперь девочка.

***

Что-то сегодняшний день совсем дурацкий. Сначала Кора и ее гнев, потом птица-балаболка, которая уже не первый раз потешается надо мной, а теперь еще и совершенно неуместные воспоминания о прошедших днях. Что за напасть?

- Рыжик! - да, Кора зовет меня именно так. - Рыжик, кис-кис-кис, иди сюда.

Похоже, она совсем не дуется. Да и слава Гаарет — уже почти полдня прошло, а я, между прочим, еще не кормленный! С превеликим трудом я спрыгнул с облюбованного пенька и, гордо приподняв голову и распушив хвост, направился к ней. И пусть знает, что я делаю ей одолжение!

Ведь я ко'Руллу из племени Ур'Рауллу.

@темы: Рассказ, Творчество

---

Лабиринт

[Zavulonika]

Доброго времени суток) если не лень, покидайтесь "тапками", чем плох? любопытно ваше мнение
эээ и да, жарких споров не обещаю, прошу не воспринимать это как игнор а то были случаи)))
Буду благодарна за уделенное внимание и время.


Больничные стены, заброшенные коридоры, ловушки, каждый считает тебя своим соперником, а ты всего лишь хочешь сойти с дистанции. И тишина окутывает все вокруг мягким одеялом...

Лабиринт

Солнечные зайчики сонно разлеглись на белом кафеле, которым были облицованы больничные стены.
Полуденные лучи пробивались из плохо закрашенного окна, создающего мягкий и мирный свет в больничном коридоре. Обманчиво мирный. Я стояла в своеобразной нише, вжавшись в холодную стену, и напряженно прислушивалась к звенящей тишине. Меня не искали, а я не желала встречи с кем бы то ни было, оставалось просто быть настороже.
Заброшенное здание норовило усыпить мою бдительность видом танцующих пылинок, но вдруг, примерно тремя коридорами севернее, послышались шаги. Некто приближался. Это не мог быть Он - слишком тихо для Его шуток. Так кто это?
Я слышала, как со скрипом открывались больничные двери, даже те, которые нельзя было открывать. Кто этот самоубийца? Осталась последняя дверь до моего коридора. Время бесконечно замедлилось, я видела, как движется воздух, подталкиваемый открывающейся дверью. В образовавшейся щели появились золотистые короткие локоны, за ними любопытные глаза. Бог мой, что она здесь делает?
Марина, девушка, знакомая мне уже несколько лет, впрочем, не слишком хорошо. Пока я размышляла, она прокралась до середины коридора, как раз до ниши, но меня пока не видела.
- Что ты здесь делаешь? - Мой громкий шепот заставил ее подпрыгнуть и испуганно вытаращить глаза.
- А! Что? А ты что?!- Она не до конца осознавала ситуацию и то, что тишина здесь - залог спокойствия и безопасности.
- Тише ты,- я поморщилась.
- Ой, Тая, это ты!- Пришла в себя девушка,- что, тоже решила попытать счастье?
- Какое счастье, ты о чем?
- Не делай вид, что не понимаешь. Иначе тебя бы здесь не было!
- А, ты об исполнении желания? Да это же просто уловка, Он играет с вами!
- Да?- Марина сощурилась,- а зачем тогда ты здесь? Если знаешь его так хорошо?
Я отвела глаза. Пылинки продолжали самозабвенно водить хороводы в солнечных лучах.
Не знаю, зачем я здесь.
Марина, похоже, поняла мое молчание по-своему, и, отряхнув пыльный комбинезон, ухмыльнулась:
- Что молчишь? Язык проглотила? Значит я права и ты тоже здесь из-за желания, а мне конкуренты не нужны! Чао, бамбино.
С этими словами она развернулась на каблуках своих заляпанных берцев и, забыв об осторожности, направилась к следующей двери.
Вот чокнутая. Сдался ей этот лабиринт. Ну и пусть, что за пересечение линии финиша можно получить исполнение любого желания. Это же не в булочную сходить, здесь может случиться все что угодно. Чего это она такого захотела, ради чего стоило рисковать?
Натворила шума, опасно это.
Мне пришлось следовать за ней: оставаться было нежелательно - место теперь "засвечено", назад идти - есть вероятность наткнуться на следящих за ней, желающих по следам проскочить заряженные или уже обезвреженные ловушки. Я решила присоединиться к халявщикам, по крайней мере, до подходящего укрытия или ответвления лабиринта. Идти лабиринт до конца у меня определенно не было никакого желания.
Маринины "крадущиеся" шаги все еще слышались вдалеке, когда я двинулась следом, старательно прислушиваясь. Так мы прошли четыре коридора, везде царило запустение: брошенные медицинские приборы, сломанные стулья, перевернутые каталки, и двери в палаты или подсобные помещения, сорванные с петель и плачущие облупившимся лаком. Пыль на обшарпанном линолеуме была потревожена только нашими следами. Плохо, чертовски плохо. Как открытая книга для всех желающих. И для Него...
Внезапно меня оглушила тишина.
Шаги прекратились!
Я замерла, укрыться и переждать развитие событий было решительно негде: этот коридор отличался отсутствием дверей и какой-либо мебели. Выхода не было, пришлось двигаться дальше. Следующий коридор порадовал закрытой боковой дверью и окном под самым потолком, которое было заложено толстой стеклянной плиткой. Я мечтательно взглянула на него: разбить можно, но это долго и получилось бы много шума, Он успеет засечь и прийти. Этого никак нельзя допустить. Прислушалась: по-прежнему тишина. Не к добру это.
Вот и коридор, где по моим подсчетам остановилась Марина. Одинокая цепочка свежих следов подтверждала это. Я приблизилась к двери и только тогда различила красноватый свет, пробивающийся из-под нее. Нельзя входить! По негласным правилам лабиринта красный свет означал временную техническую зону, где происходила калибровка пространства. Зачем она туда пошла? Не знала? Или все же знала? Или спасалась от чего-то определенного в неизвестности по ту сторону? Столько вопросов и ни одного ответа.
Она могла быть еще жива: я прислушалась и на мгновение даже расслышала слабый стон. Но я осталась за дверью...
Нужно было ждать, пока погаснет свет. Я проверила возможные укрытия и остановилась на глухом боковом коридорчике: хотя бы входящий не сразу меня заметит, это даст небольшую фору. Уселась на старую доску, поджала ноги и "подвесила" макушку, это позволило мышцам спины и шеи расслабиться. Я настроилась на отдых ума и тела, здесь этот несложный навык был здорово полезен.
Вдох и медленный выдох. Ну вот, слух обострился, и я смогла различить новые шаги, крадущиеся по нашим следам. Прошло несколько минут, шаги приблизились и стихли. Мимо меня пролетела гайка, с приглушенным стуком ударилась о стену, отскочила, резво покатилась, вызывая желание взглянуть на кидающего. Нет, не пройдет, любитель Стругацких. Я ничем себя не выдала. Прошло еще пять минут томительного ожидания, прежде чем я ощутила чужое присутствие по эту сторону двери. Хорош, ничего не скажешь. Изумительно бесшумен!
-Выходи, красавица!- послышался громкий шепот.
Следы! Совсем забыла, что вычислить меня "раз плюнуть".
-И вы ничего,- пробурчала я, выходя из укрытия.

Это оказались двое: первый, высокий парень, лет двадцати, с отчаянно рыжей короткой шевелюрой и небритостью на щеках, в очках с черной оправой, и второй - коренастый, с упрямым выражением рта и сине-черными дредами, собранными в хвост. Оба были одеты, как и я, в серые комбинезоны какой-то униформы.
- Что, тоже ищете счастья? Как Марина?- Я кивнула на дверь.
- Ты так говоришь, будто это аморально. Крошка, законы общества здесь не действуют! Кстати, эта твоя Марина действительно там? - наконец завершил бессмысленное сотрясение воздуха рыжий.
Я кивнула. Тот, что с дредами, практически бесшумно приблизился к двери, из-за которой все еще бил красный свет.
- Она дура? - осведомился он будничным тоном.
Я снова пожала плечами. Никогда не разбиралась в тонкостях терминологии.
- Будем ждать, в обход идти слишком далеко,- заключил рыжий.
- За вами кто-нибудь еще шел?
- Нет, - ухмыльнулся второй, не прекращая оглядывать коридор,- мы быстро разубедили желающих.
- Ок, - я уже снова хотела направиться к полюбившейся доске, как вдруг ощутила перемену в пространстве.
Красный свет погас.
Мы переглянулись и как можно тише направились к двери. Калибровка завершилась, теперь в соседнем помещении могла быть ловушка, или ее могло не быть. На везение полагаться было нельзя, но приходилось.
Рыжий приоткрыл дверь и забросил в проем гайку. Тишина нарушилась металлическим стуком и снова восстановила свои владения. Ловушек на шум и движение не обнаружилось, но там было что-то еще, я чувствовала.
- Больше ничего нет в запасе?- Спросила я, на что они синхронно покачали головами:
- Мы специализируемся на гайках.
Я достала из кармана цветок лотоса, всегда держала его для особых случаев, силой мысли не давая увянуть.
- Пришло твое время, друг,- с этими словами я швырнула его за дверь.
Послышалось бормотание-жужжание, негромкий хлопок и напряжение в воздухе спало. Как я и думала. Ловушка на жизнь. Теперь можно было идти, я открыла дверь и первая шагнула внутрь.
Белый коридор длиной метров в десять, несколько дверей слева, повсюду тот же белый кафель, справа расположились большие окна, снова закрашенные некогда белой, а сейчас выгоревшей, краской. В противоположной стене еще одна дверь, из-за которой снова пробивался красный свет. Но самое важное в этом коридоре было другое... в простенке слева красовалась черная нарисованная фигура, по очертаниям напоминавшая Марину, скорчившуюся от боли. Кафель вокруг нее был расплавлен.
Я забралась на подоконник и прикрыла глаза: Его юмор заставлял содрогаться далеко не от смеха. Ребята тоже были шокированы увиденным, они подавлено озирались, изредка поглядывая в мою сторону.
Тем временем, в такой неподходящей ситуации и с незнакомыми людьми, когда стоит опасаться даже обычной лампочки, я заснула...
И снился мне весенний лес. Отдохнувшие за зиму деревья только-только оделись в робкую зелень, счастливые птичьи трели вселяли ощущение радости, вечной молодости всего сущего. О, это было волшебное чувство. Но чего-то не хватало. Картинка сменилась. Теперь я увидела муравейник, увидела каким-то образом все его уровни, сплетение коридоров, детские, хранилища, центральный зал. Моя рука сжимала веточку и вдруг воткнула ее в чудо инженерии, муравьиный город. Сознание протестовало, но, в то же время, ему было интересно, как поведут себя крошечные социальные насекомые... Протест и интерес, сострадание и познание.
Я отчаянно замотала головой из стороны в сторону и проснулась.
Рыжий сидел напротив и пристально наблюдал за мной, а его друг устроился на соседнем подоконнике, пересчитывая оставшиеся гайки.
- Кошмары?- спросил помощник солнца, снимая очки, что бы протереть рукавом.
- Что-то вроде того, - я соскочила с подоконника и двинулась вдоль стены:
- А вы никогда не думали просто сбежать отсюда?
Парни переглянулись:
- Зачем? Мы сами приняли условия, нам нужен приз.
- Это все понятно, но что если приз окажется не тем, что вам нужно? Что если это желание можете исполнить вы сами?
- Ты не понимаешь, о чем говоришь! - коренастый бросил на меня возмущенный взгляд, - разве можно, например, самому спасти кого-то от неизлечимой болезни?
- А нужно ли?
Он ошарашенно уставился
на меня:
- Знаешь, не лезь не в свое дело...
- Хорошо. Тогда я останусь здесь, а вы пойдете дальше. Мне не нужен приз, соперничать не собираюсь.
- Мы не верим тебе.
- Марина тоже не поверила...
Парни переглянулись, и рыжий тяжело вздохнул.
- Хорошо. И что ты будешь делать?
Я как раз увлеченно разглядывала груду хлама и строительного мусора.
- Всего лишь выну стекла, - я нашла наконец то, что искала - острый кусок железной арматуры.
- Ты сдурела, Он же среагирует на разгерметизацию! Побег против правил!
- Кто сказал, что я играю по правилам? Мальчики, для вас главное - оказаться в этот момент подальше от меня. И вас это не коснется, дойдете до финиша живыми, заберете свой приз, спасете кого надо и все будет прекрасно! А меня увольте, надоели Его игры до чертиков.
- Ну и оставайся. Самоубийца. - Выплюнул рыжий.
- Кто бы говорил! - парировала я.
- У нас хотя бы есть шанс!
Я усмехнулась. Как же... шанс.
На этой жизнеутверждающей ноте мы завершили наше общение. Еще около часа пришлось ждать, пока можно будет двигаться дальше, все это время парни еле слышно общались между собой, видимо, считая, что это способствует конфиденциальности. Я не стала их разубеждать, тем более, что ничего интересного из их разговоров не узнала.
Красный свет потух, парень с дредами приготовил гайку. Я не стала вмешиваться, по моим ощущениям, ловушки там не было вовсе. Когда оба моих несостоявшихся товарища скрылись за дверью, я приступила к исполнению своего плана.
Окна, как и во многих учреждениях страны, были проклеены бумагой, рамы были двойные, а сами стекла держались на тонких рейках. Сначала я прорезала бумагу у самого последнего окна и подергала шпингалеты: присохли намертво. Теперь я приступила к снятию реечек, держащих стекло. Три снялись без особенного шума, хоть руки у меня и дрожали, а с четвертой пришлось повозиться. Наконец первое стекло я осторожно отставила к стене.
Осталось еще одно: теперь я была осторожнее. Две рейки готовы, три, четыре. Я сняла последнее стекло и...
Не поверила глазам: удивительной красоты горный пейзаж, виднеющееся море, свежий ветер, ворвался вдруг в помещение и разогнал затхлость безнадежности! Счастье наполнило мое сердце до предела! Свобода!
И тут я ощутила Его присутствие за спиной... и медленно развернулась. Существо, сотканное из тьмы. Человек? Возможно. На вид ему можно было дать все пятьдесят, тридцать, а может и двадцать пять лет. Абсолютно черные глаза и кожа, будто поглощающая свет. Нелепый фермерский комбинезон с клетчатой окровавленной рубашкой делали Его еще более ужасным, похожим на сумасшедшего.
Не успела. Страх парализовал дыхание. Вот и все...
Тем временем Он начал увеличиваться в размере, пока не коснулся головой потолка. Теперь Он нависал надо мной огромным черным зверем, гнусно посмеиваясь и роняя клочки тьмы на плавящуюся плитку.
И тут я все поняла. Точнее, вспомнила!
Глубоко вздохнула.
Быстро преодолев расстояние, разделявшее нас, я крепко Его обняла!
- Мне все равно, что ты со мной сделаешь, я - это ты, ты - это я!
С пространством произошло что-то невероятное: воздух заискрился, из открытого окна хлынул ослепляющий свет, я ощутила жар в груди, стремительно расползающийся по всему телу. Мир взорвался звуками, образами, мыслями, вот Марина улыбается мне, вот рыжий парень пристально смотрит на меня, вот чьи-то следы, валяющаяся гайка...
Тишина. Свет.
Задернутые шторы, смятая простынь, раннее утро. Я лежала на постели и пыталась осознать, что же только что произошло. На мне ночная рубашка, в комнате все как обычно.
Стоп.
На тумбочке расплавленная гайка!
Улыбка тронула мои губы: и все-таки я заигралась с муравейником.

@темы: Рассказ

---

всё ещё об оформлении прямой речи

[consolo]

Здравствуй, Гарри, буду краток. (с)
Коротко расскажу об оформлении прямой речи в текстах.
Снова расскажу; потому что количество авторов, которые даже не задумываются о том, что её можно правильно оформлять, не убавляется.
Если для кого-то обременительны или непонятны схемы, то есть простое правило - из разряда тех, которые осваиваешь и понимаешь один раз и на всю жизнь.
За научность методики не отвечаю, но, надеюсь, это ограниченное правило уменьшит количество ошибок, творимых со словами автора и репликой прямой речи.
Представляется, что при записи косвенной речи мало кто испытывает затруднения:
Мама говорит, что лето будет дождливым.
представим, что нам надо превратить эту косвенную речь в прямую.
цветом выделены, очевидно, слова автора (А), остальное - реплика героя (П).
Ключевое наблюдение, которое надо запомнить навсегда: слова автора и часть реплики составляют одно целое предложение, завершающееся финальным знаком препинания.
Точно по такому же принципу препинается предложение прямой речи, составленное из А и П.
начальное слово - с Прописной буквы, будь то А или П. Ну, с этим не ошибаются.
Далее - пунктуационное отделение одной позиции от другой: А от П.
Мама сказала: "Лето будет дождливым". Или: Лето будет дождливым, — сказала мама.
В сравнении с косвенной речью появляется в общем случае ":" или "— ".
А теперь самое важное!
Точка в конце слов автора
— Лето будет дождливым, — сказала мама.
означает конец предложения, включающего в себя П и А.
— П,— а.
Кроме точки мы видим в этой конструкции запятую, которая отделает слова персонажа от авторских. Имеем полную аналогию с косвенной речью.

и что ещё пишут

Допустим, что после слов автора есть еще что-то. Это может быть продолжение реплики героя повествования - то же предложение:
— Лето, — сказала мама,— будет дождливым.
Или новое высказывание:
— Лето будет дождливым, — сказала мама. — Давайте приведём в порядок водосток!
Тут обратите внимание на то, как точка, указывающая на окончание предложения, обнаруживается после слов автора во втором случае. Она, как и в более простом примере - символ завершённости реплики. И, естественно, другое предложение после авторских слов начинается с Прописной.
— П,— а.— П!
В первом случае мама еще не закончила фразу, поэтому продолжение фразы следует со строчной буквы. После слов автора запятая, указывающая на это продолжение.
— П,— а,— п.
Специально слегка путаю, обращаясь то ко второму примеру, то к первому. Прошу вчитаться, вдуматься в смысл точки, которая "на ум пошла", чтобы непременно появиться за словами автора или в конце реплики.
Обратите внимание и на то, что авторские слова никогда не начинаются с Прописной, за исключением случая, когда с них стартует "комплексное предложение". Мама сказала: "Лето будет дождливым".
И наибольшее количество ошибок сосредоточено в районе:
а) потери точки после слов автора, когда две сентенции цитаты можно различить только по прописным (а то и вообще никак);
б) неверного употребления Прописных и строчных. Отчего-то слова автора в самой середине прямой речи вдруг с Прописной красуются;
в) выскакивания точки сразу перед словами автора. За что их так за борт вышвыривают? не бойтесь потерять финальную точку, не втискивайте ее сразу за словами героя.
Помните: первая реплика и стыкующиеся к ней слова автора - одно предложение. С чего бы оно ни начиналось - с речи героя или с реплики автора - между этими частями следует делать пунктуационное различие, но не разрыв точками. с Большой буквы вам писать ещё нескоро- с неё стартует новое предложение! Оно может быть продолжением речи героя или же ответом собеседника в диалогической речи.

есть более сложные случаи, которыми не хочу загружать читателя в данный момент

Примечание: Иногда реплика героя обрамлена словами автора.
А: "П.!?", а. Оффтопом - нужный концевой знак препинания реплики П.
И не грозился снег: "Вот стаю!", а под ногами всё крепчал.
Иногда слова автора содержат два глагола, относящиеся к разным частям П. тогда после слов автора - двоеточие и тире:
"П, - а: -П". "Да? — сказал он, не узнавая гостя. И тут же просиял:— Эге, кто к нам приехал!"
в последнем примере легко заметить, как стыкуются два предложения, каждое из которых подчиняется приведенным правилам. просто одно начинается с п, а другое - с А.
для примеров цитирую следующих авторов: В. Дудинцев, Я. Козловский.

Благодарю за внимание, - и оформляйте прямую речь грамотно! Она - маркер, на который сразу смотрят, если надо "на лету" оценить пунктуационную грамотность.

@темы: ликбез

---

Осенью

[Poa Protensis]

Осенью окутанный весь мир
Длинным, бледно-рыжим покрывалом.
Домик в оплетении квартир
Кажется опухшим и усталым.
Осенью и в небе, и в траве -
Слышатся повсюду крики птичьи.
Осенью все мысли в голове
Обретают странное обличье.
Кажется, что ты счастливей всех,
Кажется, что ты ужасно грешен.
Слышится повсюду тихий смех,
По следам за мной крадется леший…
Осенью, деревьями шурша,
По лесу гуляет тихий вечер.
Осенью несчастная душа
С черною тоской идет на встречу.
Дождик мокро падает с небес,
Пальцы режет мокрая осока…
Приходи гулять в осенний лес,
Приходи, а то мне одиноко.

@темы: осень, Стихи

---

Остров Единого Бога, вступление

[Морга]

Пишет  Герберт Майн:
Начало того, что может стать повестью. Прошу прочитавших, по возможности, не считая критики, ответить на главный волнующий меня вопрос: интересно ли было читать и хочется ли узнать, что будет дальше? Думаю, продолжать ли текст, или отложить и забыть.
Критику воспринимаю вполне адекватно, звездной болезнью не страдаю.



Торговец жареными цикадами кинул очередную порцию на жаровню и, дождавшись, пока панцири захрустят, ловким движением нанизал цикад на прутики и обмакнул в тягучий тёмный сахар. На плетёную циновку у жаровни тут же упала медная монета, звякнув о другие. Покупатель выхватил прутик из рук торговца, слизнул с лапки цикады сладкую каплю. Широкое, скуластое лицо расплылось в довольной улыбке.
- Ты рукав сахаром закапал, - заметил его спутник, повыше и постарше, в высокой шапке с султаном городского жреца.
Скуластый отмахнулся рукавом, на котором и без сахара пятен хватало:
- Стоит того, господин мой… Стоит ведь того!..
Панцирь аппетитно хрустнул на его белых зубах. Высокий поморщился и отошёл к книжному прилавку, занявшись изучением новых гравюр. Султан на шапке покачивался, когда он заинтересованно склонял голову.
«Настоящий жрец…» - умиротворённо подумал торговец, помешивая сахар в котелке, - Накидка вышита серебром по синему, воротник – прям по самые уши… Да и уши чистые, вот ведь… Приближённый Бога, не нам чета. А этот…
Скуластый потянулся ко второму прутику, одновременно пытаясь достать из рукава монету. Длинный рукав перекрутился, парень запутался в нём липкими пальцами и весьма забористо выругался.
- Наръяата!.. – прикрикнул на него жрец, отвлекаясь от книг, - Воистину, одного не оставишь…
Наръяата ответил широкой плутоватой улыбкой и, дождавшись, пока жрец отвернётся, наставил ему пустые прутики на манер рогов. Торговец усмехнулся и тут же потупил взгляд – не пристало всё же смеяться над жрецами.
Со стороны храма за рыночной площадью послышался протяжный гул гонга. Торговцы засуетились, собирая товар – книжник, извиняясь и кланяясь жрецу, быстро свернул свитки и увязал их в узел, торговец цикадами подхватил за ручку горячий котелок, ссыпал цикад в корзину и отошёл в тенёк. Уходить он не собирался – храмовое шествие стоит посмотреть, хоть оно и мешает торговле.
Жрец ухватил Наръяату за плечо и отвёл в сторону. Проговорил вполголоса:
- Голову опусти. Взгляд не поднимай. И молчи, ради милости Бога.
- Не учите, господин мой, - оскорбленно отозвался Наръяата, потирая плечо под драной накидкой, - Не первый год в столице.
- Главное – чтоб не последний, - сказал жрец, глядя поверх сложенных ярких навесов на приближающиеся копья с белыми лентами. Процессию охраняла храмовая стража, медные нагрудники и позолоченная кожа доспеха сияли на солнце, прибавляя блеска белым одеждам жрецов. Заодно стражники успевали откидывать с прохода мусор древками копий и предупреждать босых жрецов об особо неприятных лужах.
Стражников была дюжина, жрецов – всего двое: босоногий юнец в сером кушаке послушника, и старый и умудрённый, с достоинством ступающий по неровному камню площади. Юноша ойкал, поджимал ноги, но старался как можно выше и ровнее держать древко стяга – с него в небо рвалось белое полотнище с именем Бога, вытканным золотом.
Торговцы любили Бога, а уж золото – и подавно. Процессию встретили приветственными криками, поклонами – многие били не один поклон, а три земных, в знак наивысшего почтения. Городской жрец, не отпуская плечо своего неотёсанного спутника, смотрел на послушника. Узкие губы дрогнули в улыбке – когда-то сам таким был. И не так уж давно, если вдуматься…
Стража расступилась, оттеснив торговцев к плетёной стене чайной. Старый жрец выступил вперёд, поднял руки в жесте благословения – люди откликнулись привычными словами молитвы. Откашлявшись, старик начал:
- Благословляет людей, родившихся и рождающих на этой земле!
- Благословляет! – откликнулись торговцы.
- Благ-гословляет! – присоединился к ним выбравшийся из чайной сонный пьянчуга. И отсалютовал пиалой.
- Благословляет, - тихо сказал молодой жрец, склонив голову и отпустив плечо Наръяаты. Наръяата тоже послушно пробормотал слово молитвы.
- Защищает от боли и тьмы мира сего!
- Защищает!..
- Дарует мир и свет творениям своим!
- Дарует!
Жрец опустил руки, кивнул послушнику – и стяг взвился ещё выше, летя по ветру, блистая золотом:
- Бог-Который-С-Нами!..
- Бог, который с нами… - прошептал Наръяата, глядя на стяг и смаргивая непрошенную слезинку. Эти церемонии всегда вышибали из него дух. Больно уж красиво.
- Бог, который с нами, - тихо и тепло произнёс молодой жрец. Из-под его заколки выбилась тёмная прядь, лезла в лицо, но он не обращал внимания.
- Бог, который с на… - толпа захлебнулась заученной формулой.
На позолоченном древке стяга блеснул слепяще-яркий солнечный луч. Скользнул выше, пополз по белому шёлку…
«Чудо…» - подумал прижатый к стене чайной торговец цикадами.
Пьянчуга уронил пиалу, странно хохотнул, выпучил глаза и ткнул в сторону стяга грязным пальцем:
- Горит! Горит же, люди!..
На белом шёлке проступило тёмное пятно. Лучик пополз дальше, скользя по золотым письменам… И лёгкий стяг вспыхнул как паутина.
Послушник вскрикнул и уронил его. Тут же подхватил, взмахнул, пытаясь потушить…
На потемневшем древке жалко болтались мокрые обрывки ткани.
Старый жрец непонимающе смотрел на осквернённый стяг, и борода его мелко тряслась.
Пьянчуга захохотал, испуганно поперхнулся и, оглядевшись, убрался обратно в чайную.
В толпе нарастал испуганный гул, стража обступила жрецов, не подпуская к ним людей.
Наръяата посмотрел на стяг, на послушника, потом бросил быстрый взгляд на крышу высокого дома за чайной. И дёрнул «своего» жреца за рукав:
- Господин!
- Уйди с глаз… - пробормотал молодой жрец, - Такой знак… За что, Боже?
- Это не он, - хмыкнул Нарьяата, - Это стеклом подожгли. На той крыше блестит, господин, видите? Как медяшка.
- Что?.. – молодой жрец быстро повернулся, хлестнув Наръяату широким рукавом. На крыше дома, за лапой резного змея, и впрямь – поблёскивало что-то, мерцало… исчезло.
Жрец оглянулся было на стражу, но тратить на них время не стал. Не оставят старика и мальчишку. Подошвы шёлковых туфель скрипнули по камням, и молодой жрец метнулся в тёмный переулок, на бегу придерживая шапку.
За его спиной дробно стучали деревянные сандалии Наръяаты.
Чудом не поскользнувшись на вываленных в сточную канавку яблочных шкурках, жрец обогнул чайную и побежал к стене дома. Три этажа – не шутка, но дом был старым, с причудливой резьбой на стенах. Ухватившись за крыло каменного феникса, жрец выдохнул:
- Подсади!
Наръяата ловко помог ему забраться на феникса и вскарабкался сам. Подтолкнул жреца пониже спины, помогая залезть выше, ухватился за скат крыши, и осторожно высунулся:
- Тише бы надо, господин…
- Не надо, - буркнул жрец, залезая на крышу и глядя на деревянного змея из-под руки, - Убежал, неблагословенный!
На крыше и впрямь было пусто.
Только блестел в грубо вырезанной лапе змея осколок тщательно отполированного толстого стекла. Жрец рассмотрел его, взвесил в ладони и убрал в рукав:
- Разбить успел… Какое умение нужно, чтобы так приспособить…
- Немалое, - согласился Наръяата, болтая ногами над краем крыши.
Внизу, за чайной, шумели торговцы, всхлипывал послушник, щерились копья стражников…
Наръяата достал из-за пазухи корявую трубку и кисет, ловко набил её, огляделся – и выловил между черепиц ещё один осколок. Примерился и разжёг трубку пойманным тонким лучом.
Жрец смотрел на него напряжённо:
- Если твой подельник… Если знаешь, кто… Шкуру сниму наживую. И никакого больше милосердия. Сниму и жрать заставлю.
- Вы суровы, господин мой, - кивнул Наръяата, пыхтя трубкой, - Только будь у моих подельников такие большие стёклышки – мы бы сразу дом того богатея спалили, а не пилили бы полночи замки. Не знаю таких. Огоньки такие видел – но, вот же, любуйтесь… Трубку разжечь, червяка спалить для забавы. А богохульствовать среди нас охотников нет.
- А где есть?.. – жрец сел рядом, аккуратно расправив нижнюю длинную накидку. Снял шапку, пригладил растрёпанные волосы.
- Бог знает.
- Знает, - устало кивнул жрец. И добавил, почти с обидой:
- Только нам не скажет.
Люди внизу понемногу расходились, обсуждая явленное им чудо. Стяг не пришёлся Богу по нраву?.. Золота мало, или послушник слишком неровно держал?.. Или молился кто-то не особо истово?.. Бог знает… Да не скажет.
Растерянный молодой жрец сидел на крыше, кашлял от едкого дыма, рассеянно ощипывал султан на шапке и думал, что на острове завелись безумцы.

@темы: Творчество

---

Подражание Шекспиру. На сонет 130.

[Морга]

Пишет  сюр:

О нет, не солнцем светится твой взор
И не коралл краснеет на губах
Не белым снегом стелется ковер
Твоей груди...И жесткость в волосах.
Да, цвет дамасских роз нежнее щек,
Но нет милее твоего лица.
И не своею прелестью привлек
Меня твой дух, но Гением Творца!
Любимый голос твой пускай звучит -
Мне слушать хочется тебя всегда.
Что значит музыка? Она молчит.
Хотя она прекраснее - о, да !
Пусть Ангелы летают над землей
Мне ж нравится, что шаг тяжелый твой.
Я вижу всю беспомощность твою,
Но никого так больше не люблю.

@темы: Стихи

---

Федерико.

[принц п.]

Ориджинал, Федерико (15 лет)/Генри (его репетитор, лет 35-40), pg-13
как вы уже могли понять из этой куцей шапки, слэш.

Мы идем в оперу: огромная зала, все в золоте и лепнине, красный бархат кресел и кристальный свет люстры под потолком; девушки, обнажившие напудренные плечи и скрывшие предплечья за белым шелком тугих перчаток, и Федерико, длинноногий, тонкий, апофеоз подросткового изящества, квинтэссенция мальчишеской красоты: светлые невесомые кудри, создающие ему ангельский ореол, если он когда-нибудь встанет против света, челка, легким пером падающая на высокий лоб; хорошенькое личико – четко очерченный подбородок, бледная сахарная кожа; нос тонкий, прямой, точеный, чуть порозовевший от промозглого ноябрьского холода, застигшего нас в кэбе; только глаза черные и злые от скуки.
Федерико ласков, как утренняя бледная синь, как розовый светлый закат, как первый луч сонного красного солнца. Федерико нежен; ему пятнадцать, и его белые плечи только начали раздаваться вширь, над губами вдруг, с фокусничьим "ап!" появились волоски, русо-пшеничные, незаметные, и первый розовый прыщик над левой, ярко начертанной бровкой, выскочил так некстати.
Он, не размыкая губ, вежливо – до оскомины, улыбается знакомым девушкам, целует атлас их рук. Я хожу за ним черной тенью, изредка оглаживая ладонью, убранной в тот же белый шелк, его плечо. Федерико улыбается мне ласково и благодарно. «Ничего, мальчик» - думаю я. Он опускает длинные ресницы, скрывая на миг выражение своих омутовых, диких глаз; когда же он поднимает их, они горят желанием шалости.
- Генри, давай уйдем! Прошу тебя! Опера так занудна! И «Годунова» я уже смотрел.
- Это невозможно, ты знаешь.
- Что я знаю? – упрямится он; между бровей залегает неглубокая вертикальная морщинка.
- Знаешь маменьку.
Его мать – тонкая, сухая женщина лет около сорока (всем говорит, конечно же, «двадцать пять» последние десять лет), страдающая от собственных страстей. В молодости имела успех, даже окончила актерские курсы, дала несколько спектаклей; готовилась к всемирной известности, но в двадцать вышла замуж за книгоиздателя Милна, ныне счастливо покойного.
Как это всегда бывает, его подлинная сущность раскрылась только в браке – он оказался жесток и ревнив до крайности, и все, что ей осталось - это сделать сценой всю свою жизнь. С тех пор почти ежедневными стали картинные обмороки, со временем превратившиеся в настоящие – следствие слишком тугого затягивания корсета. Она полнела, читала любовные романы, плакала по ночам, но продолжала жить так, полагая, что всякая другая жизнь для нее невозможна.
Возможно, мой рассказ суховат и напоминает хронику, но и это я знаю о ней лишь из пересудов прислуги и старого моего разговора с горничной Анной, которая никогда не страдала скромностью и рассказала мне это без всякого стеснения, даже с подробностями, некоторые из которых можно было бы даже назвать «пикантными». Такой подробностью, например, являлось то, что госпожа Милн нагуляла ребеночка, нашего ангельского Федерико, от заезжего француза, оперного певца (отцом Федерико можно назвать оперу – не без смеха, конечно же), который теперь вряд ли даже знает о наличии у него сына пятнадцати с лишним лет. Муж госпожи Милн не мог допустить и мысли, что жене удалось сбежать из-под его неусыпного контроля, и то, что у него, коренастого, смуглого и черноволосого и рыжеволосой, зеленоглазой его благоверной появился светлокожий блондин, счел за проявление дальних генов.
Или вот какая деталь: вся прислуга в доме была уверена, что господина Милна отравила собственная жена, и произошло это прямо на глазах маленького, пятилетнего Федерико, за праздничным ужином. Хорошим тоном также принято было считать, что с тех пор она окончательно сошла с ума.
- Лучше бы я ее не знал, - ворчит мальчик, и, ловко повернувшись, следует в зал, где уже раздается второй звонок.
Пока за тонкой, из пыльной органзы, занавеской, поет хор, освещаемый тревожным красным прожектором, Федерико ерзает, пытаясь увлечь свое внимание разглядыванием окружающих лиц – но они еще более скучны, чем представление: одинаково изображают одухотворенность; мать, сидящая впереди, вдруг цыкает на него, заставляя затихнуть, и он покорно замирает.
Мы сидим в ложе, и кроме семейства Милнов и меня, тут присутствует джентльмен с пенсне и мраморно-серым биноклем, и дама полупреклонного возраста и почтенных размеров.
- Генри, как скучно, скажи, скучно, - влажно шепчет Федерико, повиснув на моем плече. – Давай уйдем, погуляем по парку, ты видел, какой здесь парк? Такой густой, и деревья страшно огромные...
- Как ты собираешься это провернуть?
- Обожаю твои словечки, мой друг, - шально смеясь, говорит он. – Как будто ты в прошлом вор или преступник.
У меня вдруг темнеет все настроение. Я – преступник. Дело не в словечках, как говорит Федерико, дело в самом Федерико.
- Я собираюсь выбежать отсюда, прикрывая рот и держась за живот – вроде меня тошнит. Ты скажи maman, чтобы она не волновалась, и беги за мной. И все. Ты знаешь, она не пойдет следом.
- Потерпи минут десять и действуй, - напоследок шепчу я.
Мне не хочется, чтобы она заподозрила нас в сговоре. Все-таки странно было бы, если бы мальчик сорвался с места сразу после нашего обильного шептания.
Вскоре, не просидев и пяти минут, Федерико молнией выскакивает в двери, создавая громкий шум: скрип отодвигаемого стула, насквозь фальшивый звук сдерживаемой рвоты, вырвавшийся из его рта, грохот дверей. Маменька приподнимается с взволнованным «Ах»; я успокаиваю ее легким похлопыванием по плечу, «Я все улажу, все в порядке, мадам», и она садится обратно чуть неохотно, и все оглядываясь на дверь.
Наши соседи также обеспокоены произошедшим, скорее даже, раздражены, но мне до этого нет дела. Я выхожу.
Стоит мне закрыть дверь в ложу, Федерико бросается мне на шею с жарким поцелуем, а я все пытаюсь разглядеть, не видит ли кто этой странной сцены; к счастью, коридор девственно чист. Я отнимаю его от себя, как навязчивого любвеобильного щенка – им он, впрочем, и является – и говорю: «Терпение, мой друг», хоть мне и хочется приласкать его в ответ, и тоже – прямо здесь, в священных стенах, которые никогда такого не видели.
Я беру в гардеробе наши вещи, быстро одеваюсь сам и помогаю одеться ему: плотнее заматываю шарф и предлагаю ему пальто, как девушке.
Коридоры таинственны и пустынны, но мы оставляем их без сожаления, и выходим в синие сумерки, вечные спутники поздней осени. Парковые буки и дубы в эти часы становятся глубоких синих и фиолетовых тонов. Мы идем вглубь по узким вытоптанным тропинкам, нарочно избегая центральной аллеи, но все равно выходим к ней, чтобы сесть на одну из лавочек с неудобно выгнутой спинкой.
Федерико молчит все это время; из его заалевших губ стремительно вырывются клочки белого пара.
- Скажи, почему у тебя нет ни детей, ни жены? Тебе совсем этого не хочется? – спрашивает он, когда мы садимся.
Это уже не тот взбалмошный и дикий Федерико, который набросился на меня в опере – только скука делает его таким, только насилие раздражает в нем это противодействие, противоестественную его существу буйность, это тот тихий, разумный мальчик, которого я очень хорошо знаю.
- Я похож на человека, которому все это нужно?
- Не знаю, похож или нет, но мне почему-то тебя жаль. Разве тебе хватает той любви... той любви, которую я могу тебе дать? – эта невольная заминка заставляет его сладко покраснеть. Он прячет глаза.
- Мне не нужно много, - ласково отвечаю я, касаясь обнаженными пальцами его холодного подбородка, и щелкая по носу. – И ты даже не представляешь, как много ты уже мне дал.
Я воровато оглядываюсь, прежде чем поцеловать его; не знаю, трусость ли это или необходимое проявление предосторожности, но я чувствую себя от этого довольно мерзко.
Федерико тянется ко мне, как маленькое растение к свету; тянется, кладет ладони на мои драповые плечи, подносит свое маленькое лицо к моему – каким грубым, огромным и неотесанным чувствую я себя рядом с хрустально-фарфоровым ним! Я целую его, впутав пальцы в легкие нежные локоны на затылке, впутав себя самого в его французский флер, его тонкий запах, запутавшись в нем самом, как когда-то в его отце...

от автора: конечно же, после этого повествование ведется от лица Генри пятнадцати- а лучше двадцатилетней давности. Он живет во Франции, вместе со своей подругой, встречает французского оперного певца, будем звать его пока что Виктором, и у них случается роман. Подруга не знает. У Виктора гастроли - он уезжает в Англию, где и успешно делает Федерико, но возвратившись на родину, умирает от чего-нибудь через месяц-два. Долгое время Генри живет с подругой, но она бесплодна, детей у них нет. Через двенадцать-тринадцать лет Генри сходит с ума (образно) от идеи найти ребенка Виктора (о нем он в курсе), и уезжает в Англию. за два-три года ему удается найти Федерико и он устраивается в дом Милнов репетитором. почему они с Федерико вступили в столь близкие отношения - отдельная, короткая и милая глава.
знаю, сюжет убог и банален, но так как я не собираюсь это писать, мне все равно.

@темы: Рассказ

---

[Piano-for-Itachi]

Сутки 3

Не нужны мне ни деньги, ни слава, ни воля, ни дети –
Я волос твоих запах хочу ощущать на рассвете.
Пусть война и мечты наши встретятся в красном агате –
Твои руки – мой дом: им я вверю себя на закате.

@темы: Стихи

---

[Erick-York]

20

что же ты можешь, блядь, сука, уродство
что в тебе, выбеленном в нули, остается броского
ты теперь только и можешь, что пить/есть/спать Бродского
какого ты рода, какого ты цвета, какого ты, сволочь, роста?

двести семнадцать
двести одиннадцать
двести

всё, что ты сделал, гад, отвратительно, мерзко
слушай, ну что ты мелешь, ну, ты, хлеборезка
ты со мной честен - не думаю, А или Б - на отрезки
шелк укрывает меня с головой, грани становятся резкими

двести одиннадцать
двести четыре
двести

двести
это десять помножить на двадцать
мне бы еще двадцать
мне бы еще
раз
двадцать

---

[White fluffy hedgehog]

Мне снилось, что солнце погасло, светить устало.
Мы в снежной пустыне, вокруг ледяные скалы.
И ты говоришь: "Я здесь отдохну, пожалуй".
И снежные хлопья падают на ресницы.
А я закрываю глаза и считаю: "Десять...
*какое тут, к черту, душевное равновесие*
...один". Выдыхаю, крепче сжимаю крестик.
И делаю вид, что мне это только снится.
У снежной пустыни ни жалости нет, ни края.
Стираются время, лица и имена, и
так хочется спать... И ты меня обнимаешь,
И солнечный свет на плечи твои ложится.

---

[Vistrel]

А мне все кажется, что я еще бессмертен,
Что я не буду вместе с вами умирать,
Что я по-прежнему - стесняющийся мальчик,
От всех на празднике стоящий в стороне.

А мне все кажется, что это не на долго,
Весь этот страх, как будто вспыхнувший во мне,
Что я совсем тебя однажды не увижу,
Что нам туда - поодиночке выходить.

И этот страх, большой, как только лопнувшийся шарик,
Который даже в эти джинсы не зашьешь,
Шипит и вертится, и бешено смеется,
И мне его уже никак не победить.

А мальчик тот, к вам всем протягивавший руки,
Смешной и грустный, как волшебная лиса,
Его пожалуйста - пожалуйста - любите,
Он все, что есть, и все, что было - у меня.

Но, впрочем, это лишь отчаянная глупость,
Я ей пытаюсь сам себя заговорить,
Что я устал, что я давно уже не вечен,
Что я хотел бы - вдруг черешней зацвести.

---

[White fluffy hedgehog]

тихо тут в последнее время Оо

Пускай все рифмы мои измяты,
И жизнь, как кофе, слегка горчит.
Ведь это счастье невероятное,
Когда ты рядом со мной молчишь.
Минуты тянутся, липнут к пальцам,
Усталый чайник в углу шипит.
И я устала уже пытаться
Принять хоть чуточку хмурый вид.
Пусть глупый сплин и огромный список
Причин для ругани без причин.
Но это все не имеет смысла,
Пока мы вместе вот так молчим.

---

и вот еще)

[Даренок]

маме
Все короче становятся дни.
Вечерами страшней и темнее.
Кто был рядом, давно уж ушли.
В неизвестном своем направленьи.

Только ты остаешься со мной.
Ты без слов понимаешь все, мама…
Ты прости, я бываю дурной:
Беспардонной, жестокой, упрямой.

Ты прости, что кричала: уйду,
Что плевать мне на все, я орала.
Говорила : «умрешь- проживу»
Мам, тебе умирать еще рано!

Я тогда собралась и ушла.
Ты лишь молча сидела рыдала.
Мам, прости меня, как ты нужна
Я не знала, не знала, не знала!

Нынче- темные-темные дни
И от мыслей мурашки по коже.
Мам, пожалуйста, только живи.
Мама, знаешь, тебя нет дороже.

Я могу тебя только обнять.
Ты прости, что помочь я не в силах.
Могу только в молитвах шептать:
«Пусть живет. Пусть пройдет беда мимо…»

@темы: Стихи