Скакалка

[Unusual gentleman]

Эмоционально, обрывисто и, естественно, по-графомански.
Для чего нужны сны? Сны – это маленький уголок, наша потайная комната чудес, где мы, умиротворенные и мечтательные, воплощаем в иллюзорной псевдо жизни свои мечты. И каждому своё: подростку – повальные оргии с обольстительными на его взгляд старшеклассницами, затюканному клерку – новая плата на компьютер и возможность плюнуть в рожу своему боссу. И вся прелесть в том, что эти сны едва осуществимы.
Ибо во снах мы перекручиваем реальность.
Наша жизнь, как старая кассета. Мы мотаем туда-сюда все эпизоды, останавливаемся на наиболее ярких кадрах, где мы блистаем и достигаем больших высот. Стираем и обесцвечиваем противные нам воспоминания, хотим вернуться назад и поменять сюжет этого фильма.
Да только проигрыватель сломался и крутит пленку дальше, без остановок. До финала.
Соленый пот лезет в глаза. Жжет. Монотонно свистит скакалка, словно притаившаяся где-то гадюка. Она и вправду похожа на змею: тонкая, черная и длинная, с одинаковыми черными ручками, которые я держу в руках, словно хвост и голову.
Я прыгаю с гадюкой. Весело, черт побери.
Сколько прошло уже? День. А может и трое суток. Не знаю. Голова уже перестала кружиться, а в сон не клонит. Я не сплю уже третий день?
Не знаю. Время потеряно.
«Хиляк», - слово, как плевок. От самого близкого человека.
Глаза жжет еще сильней. Дыхание становиться слабее. Но так нужно держаться. Я ведь докажу тебе, правда? Докажу, что я просто смогу это сделать.
Просто заниматься три дня без передышки.
Я – чемпион. Сейчас этот лесок за городом – мой стадион, а деревья – зрители. Спортсмен выступает со снарядом. Сейчас он прыгают на скакалке-гадюке, затем машет руками и ногами, как учили на секции, а затем делает пробежку вдоль берега недавно оттаявшего ставка.
Аплодисменты чемпиону.
Виват.
Руки стали каменными, чувствуешь каждую мышцу, каждую точку изнуренного тела.
Просто чморик, и ничего другого.
Ты знаешь – нельзя воспринимать мои слова настолько буквально. Лови смысл, а не цепляйся за оскорбления.
Ты – дрыщ, был дрыщем и будешь им.
Скакалка выскальзывает из моих рук, в последний раз шипит и скрывается в траве. Падаю на два колена. Сердце ломает грудную кость, лезет наружу. К горлу подкатывает тошнота.
Встать!
Поднимаюсь и ковыляю до веток деревьев. Простите, зрители, но сейчас я вас буду бить…
Взмах и удар. Взмах и удар. Листья падают на землю. Они разве заслужили такого? Заслужили ударов моих рук, все таких же хлестких, как и три дня назад.
Нет.
А заслужил ли я то, что меня смешали с дерьмом и я с этим согласился? И теперь я просто доказываю, что это не так.
Только доказываю ни кому-то, а себе.
Или нет?
Неважно. Взмах и удар.
Поднимается температура. Солнце высоко. Третий раз я вижу солнце в зените. Лучи лезут под кожу, обжигают.
Теперь пробежка. А есть ли силы.
Сначала шагом, но потом превозмогаю боль и с криком начинаю бежать трусцой. Месить грязь, смотреть на темный изумрудный ил и просто орать от боли.
Может, так люди и умирают?
В последнем рывке.
Ха.
Ты…
Тот, кто смешал меня с дерьмом.
Похорони меня вместе со скакалкой. Та, которая была похожа на гадюку.
Черные круги в глазах. Солнце или перенапряжение мозга? Все вместе…
Чемпион. Виват.

Потрепанная милицейская «нива» сиротливо стояла в высокой траве, ожидая своих хозяев. Люди в форме долго рассматривали место на откосе, где нашли умершего юношу лет семнадцати. Дело, можно сказать, необычное, особенно в такой солнечный день: его нашли без малейших повреждений на теле, никаких следов насилия или борьбы. Сперва обнаружившим тело молодым рыбакам, что каждое утро приходят сюда проверять сети, показалось, что парень спит. Но стеклянные глаза и посиневшее лицо говорили о совершенно другом.
Ярко светило солнце. У него не нашли документов, поэтому сразу же позвонили в «скорую», чтоб разбирались.

- Мама, мама, смотри! – маленький карапуз протягивает в пухлых ладошках что-то длинное, похожее на веревку. Присмотревшись, женщина с удивлением узнала в предмете обыкновенную скакалку.
- Можно я себе возьму? Она большая, но я выросту, и буду прыгать на прыгалке! – воодушевленно просит ребенок и дергает её за белые бриджи.
Она думала недолго.
- Возьми конечно, Саша, - ласково произнесла она и взяла малыша за руку. – Идем, нас уже папа ждет. Пошли, покажем ему скакалку?[]

@темы: Рассказ, Чувства

---

Исход Крылатых

[Jake Enotoff]

Они покидали дома на деревьях и шли вслед за солнцем к горам.
Они добывали огонь ворожбою, а воду искали лозой.
И звезды искрились на крыльях и перьях, и песни им пели ветра.
И небо, что было когда-то судьбою, манило к себе бирюзой.

Их вождь иногда говорил им на птичьем наречии несколько слов,
Когда проходили покрытые пылью дороги то в холод, то в зной.
И не вспоминая о прошлом величии древних своих праотцов,
Свои белоснежные сильные крылья сложили они за спиной.

Дорожная пыль оседала на перьях, но племя шло только вперед,
Встречая в дороге метели и грозы, бураны и ласковый бриз.
А ночью им снились дома на деревьях и первый рассветный полет.
И слёзы - прозрачные горькие слёзы - предательски капали вниз.

@темы: Стихи

---

Хотите электронную настоящую книгу?

[faraonn]

спам. удалено consolo

@темы: книги, дневники, Творчество

---

Стержень. Точка.

[Choose to Be Me]

Не могу сказать, что это полновесное литературное произведение. Скорее - эссеистика, размышление на тему, но все же.

Стержень. Точка.

Люди – жестоки.

За не одну тысячу лет своего существования как биологического вида, за многовековую историю цивилизованного общества, человечество изобрело множество тысяч разнообразных пыток.

Человеческое тело уязвимо. Люди знают об этом и беззастенчиво этим пользуются. Есть сотни тысяч способов как можно причинить боль человеку не позволив, однако, ему умереть. Заставить его насладиться всей гаммой ощущений. От дискомфорта до агонии. Заставить почувствовать, насколько он жалок, уязвим, насколько его тело больше не принадлежит ему, когда уже невозможно терпеть.

Боль.

Когда на искусанных, прокушенных губах больше нет живого места, когда не можешь сжать пальцы в кулак, потому что они переломаны и отекли, когда не можешь стиснуть зубы, потому что они раскрошились от предыдущих попыток хоть как-то отвлечься от все накатывающей и нарастающей боли. Это невозможно вынести. Это страшно. Это может лишить воли и рассудка. Это ломает самых сильных.

Страшно осознавать, что ты полностью находишься в чужой воле, что от тебя ровным счетом ничего не зависит, что судороги агонии могут и будут продолжаться столько, сколько захочется твоему демону – мучителю. Страшно осознавать, что нечто подобное с тобой творит человек. Страшно думать, что ты не переживешь этого. Страшно молить о смерти.

Есть множество пыток: можно рвать на человеке волосы, можно загонять иглы под ногти, подпаливать плоть, ломать кости, выкручивать суставы. Можно просто бездумно и неизобретательно, остервенело бить. Ногами.

Есть пытки, рассчитанные на быстрое умирание, а есть такие, которые гарантируют медленную смерть. А еще есть колесование, распятие, дыба, кол, сожжение на костре…

Человек не только жесток, он еще и дьявольски изобретателен.

Можно насиловать. Всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Эта пытка стара, как мир. Этот факт она вполне компенсирует тем, что приносит не только физические, но и моральные страдания.

Человеческая плоть слаба. Невозможно не чувствовать боли, когда тебе медленно и со вкусом отрезают ухо, палец, ломают руку, выкалывают глаз. Это боль. Адская боль, но с этим, как ни цинично это звучит, вполне можно жить. Потом. После курса реабилитации. Кости срастутся, боль уйдет. Но что-то внутри безвозвратно изменится. Окончательно и бесповоротно сделав тебя другим. Но только при условии, что ты выживешь.

Дух, воля, гордость, слепая вера, желание жить – все это внутри. Это – стержень, на котором держится человек. Это – второй позвоночник, благодаря которому можно стоять, гордо подняв голову, когда первый уже сломан в нескольких местах.
Можно умереть только лишь потому, что позволил сломать свой стержень. Вырвать с корнем то, что делало человеком.
И ни один, даже самый искусный мастер пыток, способный безошибочно установить болевой порог за которым смерть от шока, не сможет определить ту границу, шагнув за которую, человеку будет абсолютно все равно, что с ним делают. Это – точка невозвращения.

Все.

Человека, у которого сломалось что-то внутри, безразличного к своей судьбе, несопротивляющегося не так увлекательно пытать.
Вот только неизвестно, от чего он, в конечном счете, умрет: от разрыва селезенки, опухоли мозга, внутреннего кровоизлияния… или от того, что кроме искалеченного тела ничего не осталось. Что его точка осталась далеко позади. Что ему больше не за что держаться.

@темы: Философия

---

Нужна критика ))))

[йа толстушко]

Всем добрый день! Начала писать рассказ, но возникло ощущение, что как-то он криво пишется.
Выкладываю здесь кусок, читать до конца даже не обязательно (чтобы не заскучать ), и очень жду критических замечаний в плане стилистики.
Заранее благодарю!

«Да, Валентина Ивановна, я все поняла», - Вера попыталась скрыть раздражение, но оно предательски изменило тембр ее голоса.
Валентина Ивановна нахмурила слегка брови, но ничего не сказала. Стоит ли тратить свое время на разъяснение элементарных норм приличий сопливой восемнадцатилетней девчонке, работающей курьером? Если начальница хочет, чтобы ее подчиненная выполнила все точно, то ей приходится и по десять, а иногда и по пятнадцать раз повторять алгоритм действий.
Однако, Вера не казалась Валентине Ивановне глупой, немного ветреной, возможно, но не глупой. Вера это знала и старалась угодить главному бухгалтеру, но многократное повторение простого задания выводило ее из себя. Она еле сдерживалась всякий раз, чтобы не прервать главного бухгалтера, дававшего ей торжественным, почти юбилейным, тоном очередное поручение.
Вера вышла из кабинета главбуха со списком адресов и отправилась на склад. Вот уже три месяца она работала курьером в Интернет-магазине детских игрушек. Это было ее первое место работы. Она выбрала его потому, что из всех предложенных вакансий бесплатной газетенки с подслеповатым шрифтом это было единственное, где не требовалось специальных навыков, а при приеме на работу никого не смутило, что она студентка. Каждый день к десяти утра девушка приходила в офис, получала у главного бухгалтера список адресов покупателей, затем направлялась на склад, где ей выдавали игрушки вместе с документами. Она сверялась со списком, затем составляла оптимальный маршрут и в течение нескольких часов колесила по городу, изучая разноцветные ветки метрополитена и расписания местных автобусов.
Работа курьера никогда не считалась престижной и не была высокооплачиваемой, однако Вера видела в ней определенные преимущества для себя. График работы был гибкий, поэтому она редко пропускала институт. Иногда выпадали дни, когда работы вовсе не было или было ничтожно мало, и тогда у Веры случались маленькие праздники, связанные с неожиданно высвободившимся временем. Обычно в такие дни она шла в кино на дневной сеанс. Она показывала в окошке студенческое удостоверение и получала скидку на билет. На сэкономленные таким образом деньги она покупала банку шипучки, которую тянула через соломинку на протяжении всего сеанса, сидя в пустом темном прохладном зале.
Поскольку работа курьера была связана с поездками, Вере ежемесячно лично Валентина Ивановна выделяла деньги на покупку проездного. У Веры был студенческий проездной, который доставался ей почти бесплатно, но она молча брала деньги у главного бухгалтера, а затем тратила их на сигареты. Вера не считала, что это обман, ведь в организации положена статья расходов на оплату проездного курьера. И то, что у нее есть студенческий, не значит, что компания должна извлекать из этого обстоятельства прибыль. Так рассудила Вера, однако в ее душе были какие-то смутные сомнения, поэтому она старалась как можно скорее потратить деньги, полученные не совсем честным путем.
Вера выскочила на улицу, непроизвольно глотнула ледяной январский воздух и закашлялась. На дворе стоял солнечный морозный день. Снег пушистой шалью укутал землю, и пешеходные дорожки испещрили ее зимний наряд. Вера давно заметила, что есть какое-то необъяснимое удовольствие ступать по сонной земле и слушать хруст снега под ногами. Она с удовольствием потопталась у входа в офис пару минут, затем двинулась в сторону метро. Сегодня заказов было четыре, и все покупатели, как назло, находились в разных частях Москвы. Вера вздохнула, но выбирать не приходилось. Она решила, что сначала заедет в Перово, затем оттуда доберется до Теплого Стана, а затем на Проспект Вернадского. Последний адрес находился в Митино. Вера поморщилась, она не любила ездить в ту сторону, автобусы от Тушинской ходили не по графику, да и в пробке можно было проторчать целый час. Однако выбирать не приходилось.
Вера прикинула, что освободится около шести вечера, если нигде не будет задержек. Она убрала листочек с адресами в сумку, взяла в обе руки четыре пакета и нырнула в метро.
Зайдя в вагон, Вера быстро заняла свободное место, достала из сумки мобильный телефон и стала перечитывать сообщения от Стаса. Последние две недели это было ее любимым занятием. Раньше она много читала в метро и даже пыталась делать домашние задания, но когда этот статный красивый молодой человек, о котором она вздыхала украдкой последние месяцы, впервые ей написал, она решительно забросила литературу, уступив место своим настоящим, а не чужим книжным, чувствам.
Она встретила Стаса полгода назад на вечеринке у своей подруги. Он вошел в комнату и улыбнулся вежливой улыбкой, и в этот миг Вера поняла, что это и есть тот, о котором она столько грезила. Он был умен, красив и успешен. Он был один. Она пожалела, что пришла на вечеринку сразу после института, поэтому была в джинсах. Она мучительно мечтала о том, чтобы оказаться в тот момент в коротком черном платье - единственная стоящая вещь в ее скудном гардеробе ждала своего часа, чтобы выйти в свет. Час этот наступил, но расстояние мешало Вере и платью соединиться немедленно.
Весь тот вечер Вера издалека наблюдала за Стасом, и привычка грызть в минуту волнения ногти снова захватила ее. Вера не смела подойти к герою своих грез и лишь издали, взглядом, полном горечи, коей наполнены глаза ревнивых жен светских красавцев, касалась его резко очерченного в наступивших сумерках профиля. Было видно, что Стас избалован вниманием прекрасного пола, и Вера мучалась догадками, что же такое ей нужно сказать или сделать, чтобы выделиться из толпы окружавших его девчонок и обратить на себя взгляд этих темно-серых, словно предгрозовое море, глаз.
Не придумав решительно ничего, она весь остаток вечера так и сидела на своем месте в углу и с тихим отчаянием следила за тем, как Стас дарил свое внимание другим. Они расстались, не сказав друг другу ни слова. Вернувшись домой, как есть не раздевшись, она бросилась ничком на кровать, зарыла лицо в подушку и проплакала до утра. Она так боялась, что потеряла его, что упустила свой шанс, и теперь ничего нельзя изменить.
Через несколько дней Вера узнала, что с той вечеринки Стас ушел с ее однокурсницей Машей, и теперь они встречаются. Эта новость сразила Веру. Ей казалось, что это несправедливо, что она ничем не хуже своей подруги, что она могла бы понравиться Стасу.
Мучаясь приступами ревности, она почти перестала разговаривать с Машей, всячески избегая встречи с ней. В институте Вера держалась холодно, на вопросы подруги отвечала сдержанно и с неохотой. Ночами Вера, лежа в постели, мечтала о том, что было бы, если бы она в тот вечер пришла на вечеринку в своем черном платье и потрясающей прической. Он наверняка сам захотел бы к ней подойти и заговорить. А она бы улыбалась и громко смеялась, реагируя на его едкие замечания, в общем, вела бы себя так, как это сделала Маша. А потом он пошел бы ее провожать. Интересно, они впервые поцеловались уже тогда, стоя на темной лестничной клетке у Машиной квартиры? И был ли этот поцелуй доказательством нежных чувств? А может, они просто коснулись щеки друг друга, как это делают подружки, чмокая звучно при этом воздух? Да, скорее всего так и было. А потом он один в ночи возвращался домой. Он шел по темным пустынным улицам, и теплый осенний дождик обнимал его высокую худощавую фигуру. Вере мучительно хотелось узнать, была ли хоть одна секунда, хоть одно мгновение в тот вечер, когда он вдруг вспомнил бы о тихо сидящей темной фигуре в углу, которая не спускала с него глаз ни на минуту с того момента, как он вошел в комнату. Почувствовал ли он тогда, что так сильно ей понравился? Вере почему-то все время казалось, что так оно и было. Надежда теплым молоком разливалась в ее душе, когда она представляла себе, что в тот вечер он думал о ней, пусть и недолго.
Мысль об этом молодом человеке, так внезапно появившемся в ее жизни и смутившем ее разум, не давала Вере покоя. Ах, как бы ей хотелось, чтобы он вдруг узнал о том, какая она замечательная и необыкновенная. Вера придумала уже множество вариантов, как это могло бы произойти. Например, они могли бы столкнуться в театре, и она стала бы рассуждать о системе Станиславского с видом профессионального театрального критика, а он подивился бы ее эрудиции и обязательно предложил бы сходить на следующий спектакль вместе. Или они могли бы столнуться в музее, он увидел бы ее издалека, и его бы поразило, как она стоит, замерев, перед одним из бессмертных творений живописи, как на ее лице отражаются глубокий восторг и тихая печаль, и нечаянная слеза скатилась бы по ее щеке. Она бы повернулась к нему, и он был бы потрясен сиянием ее одухотворенного лица. И в тот момент Стас понял бы, что нет на свете девушки, более сильно и глубоко чувствующей прекрасное и способное на столь сильные чувства, чем она.
Выдуманные сцены были чудо как хороши, единственное, что огорчало Веру, это тот факт, что она ровным счетом ничего не смыслила в живописи и понятия не имела о системе Станиславского. Но разве это главное, когда ты мечтаешь о любви? Это мелочи, незначительные детали, которые ровным счетом ничего не значат, когда дело касается томления сердца.
Вера жмурилась от удовольствия, в деталях представляя себе эти и многие другие сцены отвоевывания Стаса у всех остальных. Ее сердце каждый раз замирало, когда она представляла себе его серые глаза с серебристыми искорками, которые смотрели на нее и восхищались только ею. И всякий раз ей виделось, как гасли все огни, и она с трудом различала в темноте его силуэт. Тогда он подходил к ней ближе, его лицо медленно приближалось к ее лицу, она видела, как его глаза мучительно метались по ее лицу, от глаз к губам, от губ обратно к глазам. Она дрожала, любовный ток пробегал по ее телу, Вера закрывала глаза, и чувствовала его дыхание на своем лице. Стас был так близко, ей казалось, что в абсолютной тишине она слышит биение его сердца.
Лежа в постели с закрытыми глазами и падая в очередной упоительный самообман, Вера поднимала руку, и медленно, широко разведя пальцы, поднимала ее вверх. Грезы были так реальны, и ей казалось, что сейчас ее рука закончит свое движение, коснувшись его груди. Но этого не происходило. Вера открывала глаза и видела, что она все еще находится в своей комнате в постели, лежа с высоко поднятой вверх рукой. Разочарование было таким же сильным, как и только что созданный ею самообман. Она так и не могла себе представить, как Стас целует ее. Она максимально близко, до последней доли секунды представляла себе эту сцену, но никогда-никогда его губы не касались ее губ.

@темы: Рассказ, Творчество

---

*** ***

[ТАИС.]

Посвящается М.К. (спустя год, 5 месяцев, 10 дней)

Смертью Твоею подавленная,
Боли своей не тая,
Будто тоскою отравленная,
Я проклинала себя.

Жарок костёр увядания
Смерти проклятой, святой.
Я погрузилась в рыдания.
Ты погрузился в покой.

12.03.2009 год.

@музыка: никакая

@настроение: никакое

@темы: Стихи

---

Эрато

[Cadaverzian]

Всё начиналось как мягкий джаз,
И были танцы легки и быстры.
Весь мир любил и дышал для нас.
Из наших глаз летели искры.

Всё начиналось как добрый фолк.
Звенели наши осколки судеб.
Из нас мог выйти отменный толк...
И вышел. Мы без него побудем.

Всё начиналось как ритм-энд-блюз.
Я был влюблен и я был поэтом.
Ты мне сказала: "К тебе вернусь..."
И тут для нас вступил дэт-метал.

@темы: Стихи

---

Розовое разочарование

[Шизофреничка или просто Блондинка]

Слетело все обманное,
Искусственное все,
И - вдребезги стеклянное
Иллюзии лицо.
Но все-таки мне хочется,
Сберечь от суеты,
Хоть маленький осколочек,
От розовой мечты.

Потом решила придать стиху немного оптимизма и добавила это:

Ах, на розовых осколках,
Я танцую босиком
И не жалуюсь нисколько,
Что надежды кувырком.

@темы: Стихи, Я

---

Броуновское движение

[demodok]

Бегущие вбок
полагают своё направленье
единственно верным.
«Все люди идут не туда!» —
восклицают они.

---

НОВОСЛАВЯНСКИЕ БАСНИ, СКАЗЫ И АНЕКДОТЫ (окончание)

[Чудинов]

***

Как Обаму русские детки полюбили

- Ну всё! Надоела мне эта Россия! - Кричит американский президент Обама. - Надо с ней кончать! Уничтожим её и всех кто в ней живёт убьём, включая мирных жителей! Немедленно отправить туда все наши войска! Я лично приеду понаблюдаю за процессом уничтожения!
Сел Обама на самолёт, прилетел в Петербург, вышел на улицу. Солдаты его выстроились в ряд, оружие на мирных граждан направили. Ждут приказа стрелять.
И уже почти приказал Обама, но тут к нему русский мальчик подходит, светловолосый, голубоглазый, в беленькой, до колена рубашонке и протягивает ему банан.
- Кушайте, ваше величество! Вы наверное в самолёте проголодались!
Услышал это Обама и разрыдался! Упал на колени, кулаками в землю заколотил! Рыдает...
- Я их убить хотел... А они мне моё любимое блюдо приносят! Милые мои! Да как же это я только смог до такого дойти! Простите меня!
Отозвал Обама своих солдат обратно в Америку. А сам в России остался. Его тут в цирк устроили, чтобы каждый день мог деток веселить.

@темы: Мысли вслух, Творчество, Философия, Чувства, Я

---

НОВОСЛАВЯНСКИЕ БАСНИ, СКАЗЫ И АНЕКДОТЫ (продолжение)

[Чудинов]

***

Почему в кране нет воды?

Как-то раз мой сосед, Толик, решил помыть руки. Открыл кран, а воды нет!
- Ха-ха-ха! - Хохочет Толик (он всегда был очень жизнерадостным). - Если в кране нет воды, значит выпили жи...
Но не успел он даже закончить шуточку свою, как в его дом ворвался какой-то мужчина с пистолетом и с небольшой звездой Давида на воротничке рубашки!
- Вы не толерантны! - Кричит. - Как вы можете только думать, что еврейский народ способен выпить всю воду, чтобы она потом не шла через ваш кран!? Это дурацкий стереотип, которому место в Средневековье, а не сейчас, при развитом социализме! Вы мне отвратительны! Я бы вас застрелил, да грех руки пачкать!
Сказал так странный мужчина и ушёл.
Толик пожал плечами и шутить больше не стал. Вышел из дома так и не умывшись, на работу идёт... Но вдруг замечает, ещё в подъезде, а дверь в подвал-то открыта! Заглядывает наш Толик в подвал, а там тот мужик который к нему в квартиру ворвался, вместе со своей семьёй сидит. Водопроводную трубу раскрутили и сосут из неё водичку! А в дом, на нужды жильцов, ни капли не попадает!

@темы: Мысли вслух, Творчество, Философия, Чувства, Я

---

НОВОСЛАВЯНСКИЕ БАСНИ, СКАЗЫ И АНЕКДОТЫ

[Чудинов]

Добрый день! Зовут меня Савелий Геннадьевич! Мне 42 года и я лингвист. Отчего лингвист, человек привыкший к сложным расчётам пришёл в сообщество начинающих писателей? Всё дело в том, что я готовлю к публикации свою первую книгу. Это будет, конечно же, книга посвящённая проблемам современной лингвистики. Но с ней я планирую, что называется, выйти "за грань" общепринятых норм. Написать одновременно учебное пособие и книгу для развлечения, для отдыха. Научную составляющую моей книги я держу в своём Интернет-дневнике. А вот "развлекательную" решил вынести на суд уважаемых посетителей данного Интернет-сообщества!

Когда книга выйдет, главы в которых будут опубликованы мои лингвистические изыскания, будут перемежаться с разнообразными сказами, басенками и анекдотами, где в игровой форме будет пересказано объяснённое ранее в строго научной форме. Сегодня я "выложу", разумеется, не всё написанное, но добрую половину так уж точно!
Чтобы не нарушать правила и не вредить @Сообществу, "выкладываю" только три произведения, каждое в своём "посте".

Удачного чтения! Жду ваших отзывов!

***

Имам и батюшка

Летят в одном самолёте имам и православный батюшка, молчат, в иллюминаторы поглядывают. Но вдруг стюардесса выбегает вся перепуганная в салон и кричит!
- Уважаемые пассажиры! Наш самолёт только что потерял один двигатель и падает в океан!
Перепугались пассажиры, крик подняли следом за стюардессой... Имам и тот не выдержал, руки заламывает. А батюшка сидит спокойный. Заметил это имам, перестал паниковать, подошёл к нашему русскому священнику.
- Э ахмэд-салям! Я воля Алаха всу жызень испалнял а всё равно страх взял душа знаэш? А ти ково сидиш тут не страшна тибе? Можэт да так и эсть што твая вера правельная а мая ниправэлная? Пакрести миня пажалусто в праваславие, щтоп я в ад не папал?!
Подумал батюшка, да отвечает.
- Нет, дорогой имам! Нельзя так рассуждать! Ибо все веры, где в качестве главных идеалов выступают добро, любовь, забота о ближнем своём угодны нашему общему Господу. А вот если ты в последние минуты своей жизни испугаешься и сойдёшь с пути, на который выступил восхваляя имя Аллаха, вот тогда Господь на тебя прогневается! Я жил православным, таким и умру. И ты тоже умри мусульманином.

Сказал так батюшка, а через минуту самолёт упал и разбился. Все погибли. И все православные в рай попали. А имам в ад. Это батюшка наш обманул его, ну, насчёт того, что все религии правильные. Потому что рай - он только для русских людей.

В комментариях мне сказали, что публиковать больше одной басни за раз нельзя, поэтому остальное можете прочесть выше : )

@темы: Рассказ, Творчество, Философия, Я

---

Фем. циссибелл. "Они любили"

[Лина Тонн]

Автор: Лина Тонн
Фандом: "ГП"
Название: "Они любили"
Тип: фемслэш
Жанр: драма, общий, роман
Саммари: Их отношения оказались совсем не такими, какими казались на первый взгляд...
Варнинг: инцест
Дисклеймер: И не моё, и не надо, и не уговаривайте!

Глава 1


- Нарси, это неправильно, так не должно быть.
- Но… Белла, ведь нам хорошо вместе. Разве когда людям хорошо, это может быть плохо?
- Нет, - растерянно отвечает старшая сестра. - Но, Цисси, тебе это действительно нравится?
- Да, - Нарцисса наивно хлопает длинными ресницами.
Ей действительно это нравится, и она любит сестру, любит играть с ее локонами, похожими на черных змеек, любит вдыхать запах ее тела. От сестры всегда пахнет терпким кофе и еще чем-то острым, и Цисси наслаждается этим ароматом.
Цисси почему-то кажется, что именно так пахнут взрослые женщины. Она никогда не ощущала запаха матери, наверное, это от того, что Друэлла очень мало времени проводила с дочерьми. Но Нарцисса все равно любит мать, просто она еще маленькая и многого не понимает.
- Цисси, - резкий голос сестры выводит ее из раздумий. - Ты меня слышишь?
- Слышу, - отвечает девочка.
Беллатрикс всегда резка. Но Цисси любит ее. И ей так нравится, когда сестра резко и немного грубо целует ее в губы. Как прогоняет ее, но потом обязательно приходит сама. Она любит Беллу, у них особые отношения, не совсем такие, какие должны быть у сестер. Иногда они целуются, потом делают что-то еще. Как называется это «что-то» Цисси пока не знает. Зато она понимает, что так не должно быть, что другие такого не делают. Но ей хорошо с Беллой, и она предпочитает не задумываться об остальном. Просто она еще многого не понимает.
- Цисси, пожалуйста, пообещай мне, что никому не расскажешь о нас.
- Хорошо, Белла, - говорит девочка, а потом почти шепотом добавляет: - Я никому не скажу.
- Вот и славно, - произносит сестра и нежно целует ее в люб. Потом, не сказав ни слова, уходит.
- …блю тебя, - слышит Цисси тающее эхо и думает, что ей это просто почудилось, что это отзвуки ветра. А потом лишь почти беззвучно шепчет:
- Я тоже тебя люблю…
Цисси никогда никому не говорит о том, чем они занимаются вместе с Беллой. Она знает, что это неправильно, но не понимает почему. Лишь одно она знает наверняка - это их с Беллой секрет, маленький, но свой, о котором знают лишь они. Девочка радуется этому, потому что они с сестрой связаны одной тайной… и еще чем-то, названия чего Цисси не знает…
Андромеда тоже ее сестра. Цисси любит и ее, хоть она вечно сидит одна, ни с кем не говорит общается, только читает книги и пишет письма. Цисси единственная знает, кому они адресованы. Тед Тонкс - однокурсник Меди, но Цисси никогда не слышала о семье Тонксов. Хоть она и маленькая, но все же понимает, что Меди не просто так пишет ему, также она понимает, что Меди почему-то никому не говорит о Теде. Когда-то Цисси слышала как разговаривали родители, она не запомнила весь разговор, только то, что волшебники делятся на чистокровных, таких как она и ее семья, грязнокровок и магглов. Кто такие эти магглы Цисси не знала, но из интонации матери поняла, что они очень плохие и недостойные их внимания. Кто-то вроде эльфов- домовиков, или еще хуже. Цисси хочет сказать сестре, чтобы она не общалась с этим Тонксом, что он плохой, но тогда Меди узнает, что она рылась в ее столе, а Цисси совсем не хочет, чтобы сестра думала о ней плохо. Она любит Меди, не так как Беллу, но все равно любит. Просто она еще многого не понимает…

***

Белла знает о том, что она плохая, гадкая и испорченная девочка. Она корит себя за то, чем занимается с Цисси. Она точно не знает как оно называется, но знает, что это что-то запретное, неправильное… Кое-что она все же понимает, например то, что женщины спят с мужчинами. Как ее мать, как тетя Вальбурга , но она никогда не слышала, чтобы женщина жила с женщиной. Она точно не знает значения фразы «заниматься любовью», но знает что это что-то сокровенное, то, что происходит между людьми , которые любят друг друга. Но она никогда не видела, как родители занимаются любовью.
«Может это что-то такое, чем занимаются только наедине?» - думает девочка.
Как она с Цисси.
«Наверное, так и есть», - решает Белла и опять задумывается. Она винит себя в том, что портит сестру. Белла не может объяснить, то что с ней случилось, почему она однажды поцеловала Цисси в губы, и то что было потом. Ее просто потянуло к сестре.
Девочка еще не знает, что такое либидо и желание. Позже она не раз задумается, о том, почему же у нее оно проснулось так рано. Но пока она об этом не знает…
Белла любит Нарциссу. Она такая маленькая и хрупкая, с большими голубыми глазами и слегка вьющимися платиновыми локонами. Белла знает, что сестра нуждается в заботе и опеке, ведь мать даже не спрашивает как у них дела. Белла не любит мать, из-за этого она чувствует себя предательницей. Иногда ее мучают угрызения совести, но она смело отбрасывает их, ведь Друэлла никогда не говорила, что любит ее, не рассказывала на ночь сказки, не готовила вкусных пирогов и не заплетала косичек. Но Белла этого не хочет, она не любит когда с ней сюсюкают. Возможно, это потому, что еще в детстве Белла научилась быть сильной и никому не показывать, что нуждается в поддержке и помощи.
Цисси не такая как она. Она любит кукол, плюшевых мишек и сказки о красивых и храбрых принцах. Это немного раздражает Беллу, но не мешает любить сестренку. Она любит играть с ее нежными локонами, смотреть в голубые глаза и немного грубо целовать ее в губы. Белла понимает, что этого нельзя делать, но что-то тянет ее к сестре. И она предпочитает не задумываться о том, что будет дальше.
Беллатрикс немного раздражает ее старшая сестра - Меди. Возможно, из-за того, что им всегда говорят о том, как они похожи, а может из-за чрезмерной опеки, которой сестра иногда просто достает. Белла не понимает, почему к Меди у нее нет такого чувства, как к Цисси. Белла не хочет, чтобы старшая сестра узнала о том, чем они занимаются с Нарциссой. Она чувствует, что Меди не просто не поймет этого, а еще и расскажет матери. Хотя на реакцию последней Белле плевать. Она не понимает, что чувствует к Меди, но понимает, что это неправильно. Но, наверное, она немного любит сестру, хоть и не показывает этого. Просто кое-чего Белла еще не понимает…


Глава 2


Сегодня Цисси грустно, потому что Белла уехала в Хогвартс, а она, Нарцисса осталась одна. Девочка без интереса ковыряет вилкой огромный кусок шоколадного пирога. Ей совсем не хочется есть. Это любимый пирог Беллы, и если бы она была сейчас здесь, то несомненно, Цисси бы уже давно все съела и с улыбкой наблюдала бы за сестрой уплетающей уже третью порцию. Но сейчас она одна. Огромный стол пустой, на одном конце сидят отец с матерью, а на другом - она. Раньше с ней сидела Белла, которая иногда она касалась своей рукой руки Цисси, и девочке становилось от этого тепло и спокойно. А теперь…Теперь дом опустел. Хоть ни Меди, ни Белла не были многословными, и Нарцисса не помнила, чтобы этот дом когда-то наполнялся веселыми играми и криками, теперь он и вовсе казался пустынным угрюмым. Сейчас родители уйдут, забыв о ней и оставив одну в этом мгновенно ставшим чужим доме. Цисси становится невыносимо грустно и тоскливо и, не доев пирог, девочка уходит к себе в комнату. Родители даже не замечают ее ухода…
Цисси поднимается по лестнице, теперь этот путь кажется ей невыносимо длинным. Она идет, не торопясь, прикасаясь ко всему, чего еще утром касалась Белла. Кажется, предметы еще таят в себе ее тепло. Поднявшись к себе, она запирает, хотя уверена, ее и так никто не побеспокоит.
Нарцисса обессилено опускается на кровать и плачет… Долго плачет. Потом думает, а что бы сказала Белла, если бы увидела эту картину? Эти слова приводят ее в чувство. Она окидывает взглядом комнату, безразлично смотрит на очаровательные фарфоровые куклы и закусывает губу, чтобы опять не заплакать. Кажется, что минуты тянуться бесконечно… Ее взгляд невольно падает на часы, создается впечатление, что стрелка прилипла к циферблату. Цисси с ужасом думает, что еще два года ей придется провести в одиночестве. Это слово жутко пугает девочку, она до ужаса боится одиночества.
Вспомнив что-то, Нарцисса молниеносно бросается к столу и порывшись там несколько минут, вытаскивает календарь и вешает его на стену. Так дни будут идти быстрее, - решает она. Проходя мимо зеркала, она невольно смотрит на свое отражение - ее глаза красные и опухшие, что сказала бы Белла? Цисси решительно встряхивает головой и направляется к столу, она достает оттуда перо и лист пергамента. Под ними лежит колдография - три сестры изображены вместе. Цисси улыбается и ставит колдографию на стол. Потом немного повертев перо в руках, обмакивает его в чернильницу и начинает писать. Заканчивая, перечитывает послание и недовольно фыркает. Беллатрикс не любит «лирики». Не раздумывая, девочка бросает письмо в камин, где заботливые эльфы уже развели огонь. Потом достает новый лист пергамента и пишет всего три строчки:
«Белла, я очень соскучилась.
Как там в Хогвартсе?
А у нас на завтрак был твой любимый шоколадный пирог.
Цисси».
Буквы выходят корявые, но девочка остается довольной. Она запечатывает письмо фамильным гербом Блэков, свистом подзывает сову и, привязав письмо к лапке, выпускает ее из окна. Цисси интересно, как там в Хогвартсе и она хочет поскорее оказаться там, вместе с Беллой…

***
Белла сидит у окна и смотрит на стекающие по стеклу капли. Идет дождь. Девочка не знает, сколько так сидит. Час? Два? Но поезд стучит по рельсам, значит, еще не приехали.
Белла одна, она первая заняла это купе, и очень рада этому. Ей совсем не хочется ехать в Хогвартс. Она будет скучать по Цисси, она уже скучает. Белла вспоминает сестру и к горлу подходит комок, ведь теперь они увидятся только на Рождество. Белле грустно, она так мечтала попасть в Хогвартс, но сейчас ей почему-то все равно. Она наслышана о Хогвартсе. Знает и о факультетах. Девочка уверена, что попадет на Слизерин. Но сейчас ей не хочется об этом думать. Она представляет, как вдвоем с Цисси сидит в гостиной Слизерина и… и тут что-то холодное падает Белле на ладонь. Это… слезы. Только сейчас девочка понимает, что у нее по лицу текут слезы. Как она рада, что в купе кроме нее никого нет. Но внезапно из коридора доносятся голоса:
- О, вот кажется свободно, пойдем, - в купе входят двое парней, но Белла даже не оборачивается, она просто догадывается, что их двое.
- Ой, похоже, здесь все-таки занято, - говорит тот же парень. - Привет, - теперь он обращается к Белле.
Беллатрикс не спеша оборачивается и вдруг по ее лицу скользит мимолетная улыбка.
Это же Рудольфус и Люциус, дети двух лучших друзей Сингуса Блека.
- Ой, Белла, это ты, - говорит Руди.
- Привет, Белла, - подхватывает Люциус.
Они перебрасываются приветствиями и парочкой шуток, на которые Белла сухо кивает.
Девочка жалеет, что парни зашли в купе, она хочет побыть в одиночестве. Белла любит одиночество. Вскоре мальчики забывают о ней и говорят о чем-то своем, Белла не вслушивается, она вновь поворачивается к окну, смотрит на стекающие по стеклу капли и думает о Цисси…
Голоса начинают постепенно отдалятся, а потом и вовсе стихают - Белла засыпает...


Глава 3


Цисси сидит, поджав под себя ноги, и смотрит в окно. Она почти счастлива… Наконец-то она едет в Хогвартс! Нарцисса улыбается сама себе, ведь теперь она будет ближе к сестре. К своей Белле…
Девочка не гадает о том, на какой факультет попадет, она полностью уверена, что это будет Слизерин. Как же она может не попасть туда, где учится Беллатрикс? Цисси вспоминает о Белле, и ее тело пробирает странная, но приятная дрожь. Нарси очень соскучилась по сестре. За все лето они ни разу не остались наедине. Просто к ним приехали двоюродные братья: Сириус и Регулус Блеки, и в их, казалось бы, огромном доме, стало мало места. Нарцисса не очень любит братьев - они шумные и вездесущие, а Цисси так хочется побыть с сестрой. Цисси радуется тому, что Белла тоже не любит братьев, особенно Сириуса. Белла как-то сказала, что он плохой, но почему не объяснила.
Также Белла объяснила Цисси, кто такие грязнокровки. Это маги, родители которых были магглами, то есть людьми лишенными магических способностей и не подозревающих о существовании магии. Белла ненавидит их, она считает, что это отбросы магического мира, и их нужно уничтожать, дабы магглы не узнали о волшебниках. Цисси не очень понимает сестру, она не знает, почему Белла такая жестокая, но ничего ей не говорит, потому что знает - сестра ее не поймет. В лучшем случае рассмеется и скажет, что Цисси еще очень маленькая, чтобы это понять, а в худшем прогонит ее. А Цисси не хочет, чтобы ее считали маленькой, она кажется себе очень взрослой и смышленой.
Регулуса Белла немножко любит, по ее словам, он настоящий Блек. Но Цисси не разделяет энтузиазма сестры, она считает обоих братьев слишком надоедливыми и непоседливыми.
А сейчас Нарцисса в который раз перебирает школьные принадлежности, купленные накануне в Косом Переулке. Она разглядывает свою волшебную палочку - она тонкая, длинная, гладко отполированная, как смычок; золотистого цвета, из вишни, с волосом вейлы. Цисси хочет проверить, как работает палочка, но младшекурсникам нельзя колдовать до начала учебного года. Потом ее взгляд останавливается на горе книг. Девочка выбирает две из них, самые интересные на ее взгляд: «Защита от Темных Искусств» и «Зельеварение». Цисси мечтает научиться хорошо защищаться и готовить хитроумные зелья. Дома она училась варить довольно много зелий, но о большинстве тех, что есть в ее книге, даже не слышала. Наконец, очередь подходит к мантиям. От восторга Нарцисса зажмуривает глаза. Парадная изумрудно-зеленая мантия со змейкой на спине нравится девочке больше всего. Сегодня Цисси оденет ее и будет самой красивой…
Цисси вновь улыбается мысли о том, как они с Беллой останутся вдвоем, и погружается в мир мечтаний и красочных сновидений…

***
Белла сидит в купе между Рудольфусом Лестрейнджем и Люциусом Малфоем. Это ее друзья, у Беллы нет подруг, ведь они только то и делают, что болтают о разной ерунде и обсуждают очередные новинки моды. Руди с Люцем о чем-то оживленно разговаривают, а Белла сидит, окунувшись в раздумья. Она опять думает о Цисси. Сестренка впервые едет в Хогвартс, а это значит, что у Беллы появится еще одна головная боль. Этим летом к ним приехали двоюродные братья, и Белла ни разу не оставалась наедине с Цисси. Сначала ей этого очень хотелось, но потом девочка поняла, что так даже лучше. Она знала о том, что была испорченной девчонкой и не хотела, чтобы сестренка становилась такой же. Белла уже знала, как называется то, чем они занимались. Также знала, что это неправильно и никто из ее знакомых, не поймет этого. В общем-то, Белле было плевать, что о ней подумают остальные, но она устала прятаться, скрывать что-то от остальных. Ей немного надоело все это, она хотела немного отдохнуть. Девочка окончательно задумалась, и ей необходимо было время, чтобы распутать собственный клубок чувств, позиций и принципов. Она знала, что Цисси ищет с ней встреч, но твердо решила прекратить эти «неправильные» отношения. Ей самой была тяжело, она хотела сестру, но всячески боролась с собой.
«Это дело принципа, - думала она. - Я должна доказать самой себе, что у меня есть сила воли. И вообще, хватит об этом думать, лучше посплю, а то речь Дамблдора может затянуться, а уроки начинаются уже завтра».
Сердце Беллатрикс разрывалось на две части. Одна стремилась к Цисси, богатое воображение рисовало красочные картины, где они были вдвоем, а вторая стремглав неслась прочь, заставляя девочку думать о чем-то другом, отвлеченном. Пока побеждала последняя…
Еще несколько минут Беллатрикс провела наедине с собственными мыслями, а потом присоединилась к веселому и оживленному разговору парней…

@темы: фанфик, фемслеш, ГП, творчество

---

*** ***

[ТАИС.]

ххххххххххххх

Не хочу, чтоб над вами смеялись
Все прохожие, взглядом скользя.
Я хочу, чтоб они улыбались,
Чтоб любили вас так же, как я!

Что же сделаешь – время такое.
Мы не станем винить мудрецов.
Только каждый в душе что-то понял
(Что они превратились в слепцов).

04.08.2010 год.

---

"ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ АБСУРДИЗМ"

[Рум Буарди]

автор забанен за мат и невыполнение правил. consolo

ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ АБСУРДИЗМ

"СТИХИ НЕ РАЗУМА, НО МОЗГА"

"Эпоха умершего слова"

Рум Буарди (Роман Бурдин)

07.05.2010

"Курляк учьпанский"

Аржык учьпань иртум апрятный
Каму то лобзи на ветре
Верняк в натурлих марасявый
Пардон муа алавирдэ
Во рте езык ширшава-шмотный
Тюфляш как бутца на клешне
Ебачь, ебачь касагаловный
И жабра, жабра на метле

Рум Буарди



"Яш мню ботал"

А как гамнёш валдыру пяжлет
Так тубзел кашкадырит ротам
Пистозлы гномные накашлиш
И полу-задам В жопчик с блоку
Свистачь мартосы всечь на вешку
Кармилиш козималакачь
Яш оба башмака заботал
Насал на их падлюк кашачь

Рум Буарди



"Врислы блямец"

Ёш ты совачь дреблиш гложду
Врислы чюждыя верчя
Чёбля абдурбел пахожа
Это хужива питля
Двежды пакли па карманцам
Абасравкай на тлачьке
Утиравиш дрямку плямцэм
С дыркай в просранам ачьке

Рум Буарди



"Алдонь бермяга"

Пердец пердешный мой дружбила
Херманиш в старану мине
Гиде тибяшнава насила
Ежбачь монь клюй явахуе
Бермягу плёскай по жбанилкам
Ушлямнем в дрыжгу чимбухту
Какова ляхта виратился
Пыжляй абратна в тыгунду

Рум Буарди



"Плискин кастымак"

Гульмяк тудысь гиде ништяшна
Штырбачиш плюмкай па валне
Ахринанеть ваще виляшик
Мой кастымак ахринанеть
Бижгом, бижгом пат парусами
И в две глазы слипячит слюк
Гирдамафон в насках с трусами
Ахринанеть, вот эта глюк

Рум Буарди

@темы: Стихи

---

Люблю тебя

[demodok]

Люблю тебя
не за большие сиськи,
которыми по праву ты горда,
а просто так —
дурацки,
платоницки
люблю тебя.

@темы: Стихи

---

*** ***

[ТАИС.]

ххххххххххххх

Вывел меня к свету,
Вывел меня к Раю.
Что Ты попросишь за это?
Дальше идти, до Края?!

Что же попросишь? Клятвы
Я все и так исполню.
Верности, нежности?! – Вряд ли:
Это всё знаю, помню.

Что Ты попросишь? Силы?!
Кто у кого попросит!
Я бы Тебя попросила,
Чтоб никогда не бросил.

17.08.2010 год.

@настроение: влюблённое

@темы: Стихи

---

Когда мне приснился Джон Леннон...

[Jake Enotoff]

Когда мне приснился Джон Леннон,
Держащий в руках белый флаг,
Бежал в моем теле по венам
Разбавленный кровью коньяк.

Я не удивился, а просто
Спросил, как он там - в небесах.
Но Джон с флагом белым как простынь
Смутился и спрятал глаза.

"Эй, Джонни, промолви хоть слово!
Зачем тебе флаг, расскажи?"
И Леннон промолвил сурово:
"Он символизирует Жизнь!"

Но в этот момент сон прервался,
Прогнал его с улицы шум.
Зачем ко мне Леннон являлся?

У Хендрикса завтра спрошу...

@темы: Стихи

---

[Achenne]

Три

A\N: полусюрное нечто, написано на SmallOriginal Fest

У фруктов темно-оранжевая, как сгущенное солнце, кожа. Крупные бугорки с россыпью пор дышат кисловатой свежестью, рассветом южных плантаций, тропической дикостью, криками обезьян и птиц. Фрукты помнят, наверняка, раскаленное марево и оглушающие стены дождя, клейкую зелень листьев. Руки хозяев они помнят тоже.
Все три – священное, магическое число.
Я сижу рядом с этой святой, несвятой, оранжевой и кисло-дышащей троицей и боюсь прикоснуться. Смуглые руки, думаю я, смуглые руки хозяйки – у нее черные волосы, миндалевидный разрез глаз, а сами глаза похожи на загустелый в темноту янтарь, мои не сравнятся.
Эта святая, несвятая троица помнит пришествие тропической ночи, помнит хозяйку, что могу предложить им я?
У меня обгрызенные пальцы, заусенцы и обломанные ногти. У меня есть нож, но его я стыдливо прячу. Я не насильник. Я не могу взять их силой.
Троица равнодушна. Концентрированное солнце бросает вызов мне, бросает вызов блеклой скатерти, тарелке, кухне. Блеклому, как крылья моли, электрическому свету.
Надо мной смеется смуглая ночь. Тремя рыжими глазами, рыжими ртами, кислой дышащей яркостью.
Это игра.
Мне не выиграть.
У меня припасен нож, помню я, однако хожу мимо, делая вид, будто не замечаю троицу. Они, в свою очередь, делают вид, будто им все равно. Под бугристым закатом искрится кислинка. Порой мне кажется, будто они перекатываются с боку на бок, лениво демонстрируя свои прелести. В этом больше чувственности, чем во всех эротических шоу мира.
Они знают, что я не решусь взять их. Я недостоин, я могу только вскрыть их ножом. С грубостью патологоанатома ворваться в спелое нутро, вывернуть прозрачные мышцы и клетки, переполненные капсулы сока – разбрызгать, залить белизну чужим кисло-сладким солнцем.
Человек, у которого был золотой гусь, убил и зарезал его. Я умнее. Я не повторю ошибки. Мне достаточно смотреть на них.
Сдаюсь я на второй день. Взглядов и прикосновений недостаточно. Долго объясняю, что не сделаю им больно или плохо; они молчат. Бессветие моих рук и моего дома забирает у них голоса. Я объясняю.
Первый, самый крупный, откатывается по золотистой кромке блюдца. Два других, чуть продолговатый и маленький, зато самый яркий, подумав, прижимаются к ладоням. Бугристая шкурка тыкается в изнанку ладони, словно щенячьи носы. Они спрашивают: не прячу ли я за спиной ножа, готовый убить их, взрезать и сожрать.
Я знаю, что это самый простой способ познать троицу, святую, несвятую – троицу; поглотить и сделать частью. Ты – то, что ты ешь.
Они слишком доверяют мне, и я уступаю. В Библии описаны и другие способы познания.
У троицы неудобная форма. Они хрупкие, несмотря на твердость рыжей кожи; я обнимаю их аккуратно, боясь сжать сильнее. Старший фыркает, откатывается. Может быть, просто неудачно расположил…
Младший покорен, как покорны четырнадцатилетние девочки. Наверное, он девочка. Я целую прохладную кожуру, спрашивая, не ожидая ответа.
Плоть к плоти, живое к живому. Я желаю их. Я желаю познать их.
Но мое тело не предназначено для принятия сразу троих. В паху сияет только одно солнце из троих, губами я мусолю второе, а третье располагаю на груди. Я чувствую возбуждение, и потом долго отмываю теперь уже точно не-святую троицу от белесой прозрачной грязи.
Они приняли меня, а я принял их. Я прошу прощения, униженно ползаю на коленях. Старший по-прежнему насуплено молчит, словно оскверненная весталка. Среднему пришлось побывать внутри меня, но он задумчив и игрив. Ему понравилось.
Младший ждет продолжения. Четырнадцатилетние девочки легко превращаются в шлюх.
Они уже знают, что у меня нет ножа.
Я наслаждаюсь ими несколько дней. От рассвета до заката, изредка прячась на кухне – там все-таки приходится орудовать ножом, но нельзя, чтобы троица заметила. Впрочем, я почти не нуждаюсь в еде. Я отключил телефон, запер дверь и остался наедине с тропическими призраками солнца.
Солнце снаружи и внутри, и я счастлив.
…первым заболевает младший, чувственное дитя, он тускнеет, густеет разбитым карамельным стеклом, а потом проклевывается отпечатками моих блеклых пальцев сероватый налет. Я не верю.
Средний присоединяется черными пятнами. Провалами-глазницами мертвой головы.
В старшем копошится что-то тоже бесцветное и вьются мухи-дрозофилы. Я ненавижу блеклый налет, я ненавижу мух и черные пятна. Я пытаюсь мыть и очищать свою троицу – мы ведь единое целое, мы ведь не можем…
Они расползаются под моими пальцами и утекают вместе с водой. Томные тропические лучи, ускользают медленной игривой смертью, наполняя дом запахом приторной гнили, уже без следа свежести и кислинки. Они не дышат, но смерть их прекрасна.
Я раздавливаю младшего – прости, дитя, - и размазываю оранжево-коричневую с белыми вкраплениями массу по коже.
Смерть никогда не была помехой любви.
А на следующий день у меня заканчиваются продукты и я вновь иду в тот самый магазин, где познакомился со своей троицей.
Возвращаюсь… не один.
Да, я клялся им в вечной любви, так и что? Да, они догнивают теперь в мусорном пакете, так и что?
Да, я предатель… и?
Бананы гораздо удобнее апельсинов.

@темы: Рассказ

---

[demodok]

Невыгодно и нелогично чувство,
а доброта пасует перед злом.
Неправота — высокое искусство,
которое не станет ремеслом.

@темы: Стихи